Мой бой - Анастасия Малышева Страница 32

— Спасибо — послушно кивнула я.

— В общем, мы все тут посовещались, и пришли к одному выводу — уволить мы тебя не можем, — мой облегченный вдох на секунду прервал Игоря, а затем он продолжил, — Но наказать обязаны.

— Я понимаю.

— Ты отстраняешься от работы на две недели, — «обрадовал» меня начальник, — И лишаешься половины своей месячной зарплаты. Пока тебя не будет, за всем присмотрит Андрей из службы новостей.

Класс. И это с учетом, что до Нового года, который был одни из самых затратных праздников, оставалось чуть больше месяца. Но я понимала, что могло быть намного хуже. Поэтому просто кивнула, сделав мысленную пометку быть чуть экономнее эти недели.

— И это еще не всё, — продолжил тем временем Игорь, — Лечение Кати оплачивать будешь тоже ты. Полностью. И если ей понадобится косметическое вмешательство — тоже за твой счет.

— Ну, это не самое страшное, — хмыкнула я, — Мой брат — хирург в лучшей клинике города. Так что вопрос с лечением можно считать закрытым.

О том, что уже пару недель Олег со мной не разговаривает, я благополучно умолчала. Проблемы будем решать по мере их поступления. Главное, что мое место осталось за мной.

— Детали меня волнуют мало, — махнул рукой Игорь, — Главное — чтобы у Уваровой не осталось никаких претензий и в процессе лечения ты не добила девчонку.

— Я постараюсь. Могу идти? — спросила я, поднимаясь с кресла.

— Да. И Карина, — добавил мужчина, когда я уже схватилась за ручку двери, — Раз твой брат — врач, то пусть посоветует тебе хорошего психолога. Мне кажется, тебе не помешает парочка сеансов.

Ничего не ответив, я вышла из кабинета. И только закрыв за собой дверь, позволила себе выдохнуть сквозь зубы. Ага, психолог, конечно. Какой-то идиот с купленным дипломом будет выслушивать мои излияния и копаться в моих мозгах, пытаясь поставить их на место? Три ха-ха два раза. Не бывать этому.

Забрав свои вещи и попрощавшись с ничего не понимающими коллегами, я спустилась вниз. Сев в машину, достала телефон и набрала номер рыжей. Набокова же просила держать её в курсе. Или не просила? Неважно. Пусть знает.

— Меня отстранили, — сообщила я, едва на том конце ответили.

— Надолго? — С волнением в голосе спросила Настя.

— Две недели. Плюс штраф и оплата лечения этой, блин, Катерины.

— Ну, могло быть и хуже, — осторожно заметила подруга, — Ты как? Сильно расстроилась? Жалеешь?

— Оно того стоило, — кажется, в сотый раз повторила, незаметно вздыхая.

Нет, я ни на секунду не сомневаюсь в своих словах. Но себе я могу хотя бы не врать — меня ломает от одной только мысли о необходимости сидеть дома. На работе я хоть как-то отвлекалась. В четырех же стенах я могу только бухать и проникаться жалостью к себе. А я этого не хочу.

— Мне тут без тебя будет скучно, — сказала рыжая, — Никто девкам рожи не разбивает, не скандалит — тоска.

Я негромко рассмеялась:

— Ты не заметишь даже моего отсутствия. А когда я вернусь — первой начнешь плакать.

— Только если от счастья, — парировала Набокова, — Ладно, мне на эфир пора. Не кисни там. Всё будет хорошо.

Завершив вызов, я откинулась на сиденье и вздохнула. Вот и что мне делать эти две недели? Не бухать же в самом деле. Ладно, с одним делом точно разобрались — нужно подлатать Уварову. Ох, как же не хотелось этого делать. Но Игорь прав — я еще легко отделалась. Если бы Катька зафиксировала побои и написала заявление — ох, боюсь представить, что тогда со мной бы стало. В нашей сфере репутация очень важна — по большей части, из-за публичности. Это депутаты могут замаливать свои грешки, вкладывая бабки в строительство садиков и благотворительность. На телевидении же действует несколько иная схема. Одно дело — быть скандальным корреспондентом, который выгрызает новости из глоток других людей, и совсем другое — прослыть истеричкой, избивающей коллег. Так что, скрипнув зубами, можно было сказать Уваровой «спасибо». Но делать этого очень не хотелось.

Итак, чем себя занять? Артему звонить не хотелось. Во-первых, рано, он работает, во-вторых, я всё еще не решила, хочу ли с ним общаться. Он попытался мне что-то объяснить, но это не значило, что я вот так возьму, и остыну за секунду. Так не бывает.

Левину еще повезло, что я и его носу не сделала бесплатную пластику. Хотя, видит Бог — мне этого хотелось. Сама не понимаю, как смогла себя сдержать. Он начал рассказывать свою историю — и меня будто парализовало. Не от жалости к мужчине — нет, её не было. Не пришло и понимание того, нахрена было делать больно мне.

Я просто…растерялась что ли. Он тут начал мне душу выворачивать наизнанку — а я ему в носопырку должна прописывать? Как-то не по-людски это. А вообще я старалась избегать любых прикосновений, даже если это физическая расправа. Пальто я забирала, только схватившись за ткань, отдавала его точно таким же способом. Потому что боялась — если прикоснусь, то башенку мне неслабо так сорвет. Этот мужчина творил что-то невероятное с моим мозгом, и мне это совершенно не нравилось.

Устав от размышлений, я завела мотор и выехала со стоянки. У меня впереди целый день — проведем его с пользой. Для начала — звонок лучшей подруге.

К счастью, Четкова ответила сразу.

— Ты дома? — спросила я.

— Ну да, — зевнула в трубку Юля, — Взяла выходной, побалдеть планировала. А что?

— Я приеду? — отвечать вопросом на вопрос — это прям мое.

— А ты разве не на своей обожаемой работе? — удивление в голосе подруги просто зашкаливало.

— Как слышишь — нет. Ну так я приеду? Всё расскажу заодно.

— Приезжай конечно. Уже ставлю чайник.

До дома Четковой я доехала за каких-то пятнадцать минут — все уже были на своих работах, и дороги пустовали. Подруга, судя по ее виду, действительно планировала весь день балдеть — небрежный пучок, растянутая футболка, шорты и огромные тапки в форме медвежат. Домашняя, уютная — ничего общего с вредным юристом, в которого она превращалась на работе.

— Проходи, садись, рассказывай! — скомандовала Юля, провожая меня на кухню.

На которой я, кроме чая, с удивлением обнаружила еще и весь маникюрный арсенал подруги.

— Мне показалось, что тебе нужно выговориться, — ответила на мой вопросительный взгляд Четкова, — Ничто так не настраивает на беседу, как наведение красоты. Заодно подправим твой маникюр. Ты у меня сто лет уже не была.

Усмехнувшись, я села на предложенный стул и вытянула вперед свои руки. Которые действительно нуждались в обновлении — ногти прилично отросли, и красный лак на них смотрелся уже не очень симпатично.

— Ну, рассказывай, — велела Юлька, включая машинку для маникюра.

И я выложила всё как есть. Со всеми подробностями — даже самыми интимными. Потому что — ну кому еще, как не ей? Она же всегда была рядом, даже в самые мрачные для меня дни. Ну, еще рядом были мои мальчишки, но есть темы, которые их ушам лучше не слышать.