Храм любви при дворе короля - Виктория Холт Страница 31

Это свидетельство кардинальского расположения обрадовало бы очень многих. У Томаса оно вызвало беспокойство: возникала опасность, что он окажется еще больше втянутым в то, от чего стремился избавиться.

Он разочаровался в молодом короле. Генрих, казалось, накрепко привязался к развлечениям, и значительная часть накопленных его отцом богатств уже истрачена – не только на войну, но и на пустые развлечения, вроде «Поля золотой парчи».

Какая от этого польза? Уже известно, что Англия способна расточать богатство на возвеличивание короля с его двором, что Франция способна делать то же самое для своего молодого и веселого венценосца. Но что из этого? Оба монарха превращались в распутников, их головы занимали любовные похождения, а не выработка мудрой государственной политики.

У Англии есть Вулси, и всем англичанам надо радоваться этому, потому что, несмотря на гордость, честолюбие и любовь к пышности, он великий государственный деятель.

И все же есть люди, которые ненавидят Вулси, да еще как! Томас узнал о скрытых до сих пор ужасных чертах его характера благодаря ненависти, которую герцог Бэкингем не сумел скрыть.

Бэкингему полагалось держать золотую чашу, в которой король мыл руки; и однажды – наверняка в отместку за пренебрежение, выказанное герцогом кардиналу или возникшее в воображении кардинала, – когда Генрих вымыл руки, Вулси окунул в чашу свои и принялся мыть.

Вынести этого благородный герцог не мог, он не забывал, что в его жилах течет королевская кровь, что он родственник Эдуарду IV. И ему держать чашу, чтобы в ней мыл руки сын ипсвичского торговца! Он немедленно выплеснул воду на ноги кардиналу.

Короля позабавил этот инцидент, а Вулси как будто воспринял его равнодушно, однако Бэкингем ранил чрезмерную гордость кардинала, а безнаказанно совершить это не мог никто.

Бэкингем, сделав кардинала своим врагом, забыл о двух обстоятельствах. Положение герцога было шатким, потому что королю не нравилось его родство с Эдуардом IV; зато весьма нравилось его большое состояние. Герцог был одним из богатейших пэров Англии.

Поэтому кардиналу не составило никакого труда произнести на ухо королю несколько продуманных слов. Напомнить, что если Бэкингема казнят по обвинению в государственной измене, его богатство станет королевской собственностью; более того, Бэкингем хвастался своей королевской кровью, и нетрудно подыскать человека, слышавшего заявление надменного герцога, что если король умрет без наследника, он, Бэкингем, окажется первым претендентом на трон.

Король вызвал герцога, тот поехал ко двору с мыслью, что приглашен принять участие в развлечении или турнире. И оказался в Тауэре перед судом пэров – никто из них не посмел признать его невиновным вопреки королевской воле. Старый Норфолк, его друг, был вынужден исполнить ее, хоть и проливал при этом слезы.

Это убийство потрясло Англию, континент и Томаса Мора. Оно показало истинную сущность короля, этого мальчика с красивым лицом, на котором пока не появились следы излишеств и разврата. Красивый мальчик оказался жестоким; грубовато-добродушный король Хел начал карьеру венценосного убийцы, смерти Эмпсона и Дадли были всего лишь прелюдией к ней.

Теперь Томас больше, чем когда бы то ни было, мечтал о жизни в семейном кругу, о беседах с друзьями. Эразм написал ему: «Стало быть, ты покинул общество ученых ради королевского двора. Наш образованный философ превратился в придворного».

– Да, – пробормотал Томас, – но очень неохотно.

Некогда ученые говорили, что тремя самыми образованными в мире людьми являются голландец Эразм, англичанин Мор и француз Бюде, но теперь в этой связи имя Мора не упоминалось, его место занял юный испанец Вивес.

Однако при дворе никто не знал об этой утраченной высоте, так много значившей для Томаса, в нем видели человека, идущего к величию.

– Томас Мор идет в гору, – говорили придворные. Он не мог сказать им, что хочет не идти в гору, а жить своей жизнью.

Тем временем Мартин Лютер опубликовал книгу «Вавилонское пленение Церкви». Папа принял вызов, и Европа разделилась. У кардинала состоялся еще один тайный разговор с Томасом Мором.

– Мастер Мор, Его Величество проявляет к вам в последнее время большой интерес.

– Да? Почему?

– В мире есть два человека, которых он ненавидит и боится, которым завидует и за которыми ревностно следит. Вы, конечно, понимаете, кого я имею в виду?

– Правителей за морем?

– Вы правы. Один из них могущественный император Карл, правящий не только родной Испанией, но и другими землями. И, пожалуй, еще больше, чем Карла, наш король ненавидит монарха Франции. Они хорошо знают друг друга, они ровесники, оба искатели удовольствий и развлечений. Карл и Франциск – слуги Папы. Карл – благочестивейший король, Франциск – христианнейший. У нашего короля нет подобного титула, и это его огорчает. Он думает, что в этом вопросе вы способны помочь ему больше, чем кто бы то ни было.

– Я?

Кардинал положил руку на плечо Томасу.

– Вы недооцениваете себя. Отправляйтесь немедленно к Его Величеству. Он хочет поговорить с вами. Особо не скромничайте. Вам сопутствует удача. Идите… и добивайтесь почестей.

Томас с тревожными мыслями отправился в королевские покои.

* * *

Войдя в приемную короля, Томас застал у него троих друзей и государственных деятелей, герцога Норфолка с сыном, графом Сурреем, и королевского зятя, герцога Суффолка.

Он понял, что быть принятым в таком обществе – большая честь. Король непринужденно разговаривал с друзьями и встретил Мора улыбкой, но, опустясь перед королем на колени, Томас ощутил на себе задумчивые взгляды трех знатных лордов.

Все трое были ему хорошо известны.

Суффолк был не только зятем, но и ближайшим другом короля. Отчаянный, красивый молодой человек, он сопровождал во Францию королевскую сестру Мери, когда она выходила замуж за старого Людовика. Прожив несколько месяцев с жизнерадостной молодой супругой, Людовик скончался, и Суффолк дерзостно женился на ней до их возвращения в Англию. Но Генрих давно простил ему этот неосторожный поступок.

Старый герцог Норфолк, государственный казначей и кавалер ордена Подвязки, был могучим старым воином, гордым главой одного из благороднейших семейств в стране и все еще пожинал плоды своей давней победы на Флодден Филд.

Сын его, граф Суррей, чуть постарше Томаса, смелый боец, пользовался дружеским расположением короля, хотя и был женат на дочери недавно убитого Бэкингема. В то время он забавлял Генриха, а Генрих любил тех, кто его забавляет. Суррей, мрачный, суровый воин, влюбился в прачку своей жены, и при дворе говорилось немало скабрезностей о Суррее и Бесс Холленд.

– Ха, – воскликнул король. – Вот и мастер Мор. Мы разговариваем об этом сумасшедшем, Лютере. Вы, конечно, знакомы с его новым кощунством?