Сладкая месть - Бонни Вэнак Страница 31

Хорошо еще, что, когда он уезжал с бала, сестра графа отозвала Грэма в сторону и рассказала ему всю правду о том, как получилось, что она послала племянницу в бордель. Она умоляла герцога помочь ей защитить Джиллиан от произвола отца.

Опять ложь. Опять обман. Странтон сидел напротив, на его лице читалось явное неодобрение.

«Ты солгал мне. Ты обещал спасти меня. Я должен тебя убить», – думал Грэм. Но было бы слишком просто встать сейчас и сжать руки вокруг его шеи…

– Я воспользовался тем, что миссис Хаддингтон отвлекли домашние заботы, и увел вашу дочь в сад, – солгал Грэм.

Глаза Джиллиан преисполнились благодарности. Граф хмыкнул:

– Я уже не раз говорил своей жене, что моей сестре нельзя доверить дочь.

Леди Странтон вздрогнула, а Джиллиан побледнела. Грэму стало совсем не по себе. Похоже в этом доме темных загадок не меньше, чем в египетской гробнице.

Он пробормотал, что ему пора домой, и стал собираться. Целуя на прощание трепещущую руку Джиллиан, он не сводил с девушки взгляда. А когда пожимал графу руку, в нем вновь проснулись ненависть и жажда убийства. Это было бы так просто…

Выйдя из особняка, Грэм нахмурился. Тут явно что-то нечисто. При взгляде на покрасневшие веки апатичной леди Странтон создается впечатление, что она принимает опиум. Джиллиан слова не проронила, ни разу не засмеялась. От той ниточки доверия, которая возникла между ними, когда они принимали роды, не осталось и следа. Что же этот ублюдок с ней сделал?

Грэм сел в карету и постучал тростью в потолок, чтобы кучер отвез его домой. Дома он тут же прошел в свой кабинет. Его мысли занимал увиденный в доме Странтонов папирус. Карта. Ее обязательно надо получить обратно. Даже если для этого придется ограбить Странтона.

Поздно ночью он подошел к особняку Странтонов, одетый во все черное. Он стоял на улице и смотрел на окна. В одном из окон наверху горела свеча, и он рассмотрел силуэт худенькой женщины, сидящей в кресле у окна. Пламя отсвечивало на золотисто-рыжих косах.

У Грэма перехватило дыхание. На женщине была только тонкая сорочка. Он огляделся по сторонам и быстро пересек газон перед особняком. Он внимательно осмотрел балкон и бросил принесенную с собой веревку, как его научили бедуины. Проверив надежность веревки, он полез вверх.

По-кошачьи бесшумно Грэм перелез через перила балкона. Джиллиан, сидевшая около стеклянной двери, ведущей на балкон, раскрыла от удивления рот, когда он внезапно появился перед ней.

Снимая с себя пиджак, он в два прыжка оказался рядом с ней. Он уже забыл, что пришел сюда украсть папирус. Сейчас для него важна была только она.

– Почему ты сидишь раздетая у окна? – прошептал он.

Она отпрянула. Ее мраморно-белые руки были покрыты гусиной кожей. Он аккуратно укутал ее плечи своим пиджаком и повторил свой вопрос спокойным, размеренным голосом, которым обычно разговаривал с пугливыми животными. Наконец она подняла на него свои сияющие глаза.

– Отец меня наказал. Мне выдают одежду, только если я куда-нибудь иду с ним или еду на верховую прогулку под присмотром конюшего. Он говорит, это потому, что я… – она всхлипнула, – потому что я… шлюха.

У него внутри все перевернулось.

– Уже второй час ночи, хабиба, – сказал он с нежностью, – тебе надо поспать.

Ее потухшие глаза загорелись любопытством.

– А что такое «хабиба»?

Ласковое обращение. Но он ничего не ответил, а просто взял ее замерзшую ладошку своей теплой рукой и стал растирать ее кожу, чтобы согреть.

– Почему ты сидишь у открытого окна? – спросил он.

– Отец говорит, что шлюха должна всем себя показывать, – сказала она бесцветным голосом.

Грэм с трудом сдержал ругательство и внимательно посмотрел на свою будущую жену. Та сидела неестественно прямо и была похожа на китайскую куклу Жасмин.

Он вошел в ее спальню и подставил изящный стул под дверь, чтобы никто не смог войти, потом вернулся к Джиллиан и склонился над ней. Ей надо было выговориться, и он очень хотел помочь. Единственное, что он мог сделать, – это жениться на ней и увезти ее из этого ужасного дома как можно скорее.

Джиллиан почувствовала, как вокруг нее рушится мир. Ее до костей пробрал озноб, ведь он стал свидетелем ее позора. Сквозь пелену еле сдерживаемых слез она видела, как герцог решительно встал и закрыл балконную дверь. Зачем он сюда пришел? Она опустила голову, готовая умереть от унижения.

– Ложись в постель и согрейся, – говорил он тихо и успокаивающе.

Она повиновалась, как безмозглая кукла, отогревая свои дрожащие заледеневшие руки в его руках. Герцог аккуратно усадил ее на краешек постели, которую горничная уже подготовила ко сну. Она хотела побыстрее спрятаться под одеяло, но он вдруг снял ботинки и стал расстегивать жилет, что вывело ее из ступора. Потом дело дошло и до рубашки. При виде его мощного обнаженного торса, покрытого жесткими черными волосками, она почувствовала тепло внизу живота. Господи, но не собирается же он…

– Ч-что вы делаете?

– Поскольку тебе запретили носить одежду, я решил тоже раздеться, а то несправедливо получается. Расслабься. – В его глазах цвета ночи мерцали озорные искорки.

Она смотрела в изумлении на его рельефные бицепсы и завитки черных волосков у него на груди, чувствуя, как внутри нарастает возбуждение. Он сел и нежно взял ее руки в свои.

– Не волнуйся, – успокаивал он, – я не собираюсь заниматься с тобой любовью. Не сейчас. Только после свадьбы.

Желание улетучилось. Теперь ей было стыдно, она чувствовала себя неудовлетворенной. Джиллиан отвела глаза. Да, правильно говорил отец: она стала шлюхой. Она готова была броситься в объятия мужчины, не задумываясь о священных узах брака. В ее ушах звучали слова отца:

«Сексуальное наслаждение предназначено только для брачного ложа, Джиллиан, только там зачинают наследников. Ты выполнишь свой долг и подаришь герцогу сына, но до того – будь я проклят, если позволю твоей греховной похотливости еще раз меня опозорить. Ты меня поняла?»

Он смотрел на нее с холодным отвращением.

Она опозорена.

– Хабиба, не прогоняй меня, ты так замерзла, – шептал ей Грэм.

Она заставила себя спросить:

– Что ты здесь делаешь, Грэм? Сейчас несколько неподходящее время для светского визита. Боюсь, для чая уже слишком поздно.

Он не улыбнулся на шутку.

– Я хочу обокрасть твоего отца.

Джиллиан посмотрела на него с большим удивлением:

– И что же ты хочешь украсть?

– Тебя. Джиллиан, давай убежим прямо сейчас. Мы поженимся в Гретна-Грин. Если он так с тобой обращается, то тебе нельзя здесь оставаться ни дня.

Соблазнительное предложение. Очень соблазнительное. С одной стороны, ей нравился Грэм, с ним ей было хорошо, но, с другой стороны, она хотела стать независимой высокообразованной женщиной. Если она уступит и пойдет с ним, то ее мечта никогда не исполнится. Если потерпеть еще немного, а потом сесть на пароход до Америки, то она обретет свободу. Ради этого она готова была даже пойти в порт обнаженной.