Манящий запах жареной картошки - Ирина Степановская Страница 31

— Пока. Пока не поумнеешь.

— Ну представь, что меня бы у тебя не было! Ведь тебе тоже было рано рожать в девятнадцать лет! Родила бы потом! А меня бы убила. И были бы у тебя другие дети — сыновья, дочери, а меня не было бы. Ты была бы рада?

— Знаешь, сколько я с тобой вынесла? Твои болезни, капризы, ревность. Все на танцы — а я за тобой в ясли. Все в спортивный лагерь — а я к бабушке в деревню, тебя отпаивать молоком натуральным. Замуж хотела выйти — ты не дала. Так орала, что ангел бы убежал.

— Так сейчас выходи!

— А за кого? Сейчас уже поздно.

— Ну а все-таки, если б назад, ты бы тогда сделала аборт? И была бы рада, что у тебя со мной нет проблем?

— Так нельзя говорить, ведь ты у меня уже есть!

— Ну и он будет!

— Кто это «он»?

— Мальчик. Я уверена, у меня будет мальчик. Алеша. Алюнчик! Лешенька! С голубыми глазками, шелковыми пепельными волосами, как у отца.

— У дедушки, что ли?

— Мам, ты глупая? При чем тут дедушка, которого я не видела десять лет?

— У твоего отца глаза были карие!

— Мам! Дети без участия мужчины не рождаются! Голубые глаза у его отца! Моего мужа!

— Ты разве замужем?

— Выйду!

Мать тяжело вздохнула. Разговаривать больше не было сил. Она думала. Аборт — ведь это убийство. Она хорошо помнила какой-то научно-популярный американский фильм, в котором показывали, как в ужасе корчится зародыш, когда к нему подносят металлические медицинские инструменты. Господи, ну что делать-то? Ведь не нужен сейчас никому этот ребенок! Этой дурочке надо учиться. Ей самой так хотелось бы наконец пожить для себя. Про будущего так называемого мужа лучше не думать. Она представляла, что скажут его родители, когда все узнают. Да этот молокосос после рождения ребенка будет только мешать. Путаться под ногами. Черт с ним, с мужем. Речь была о другом. О ребенке. Он не нужен, но он уже есть. Даже есть уже имя.

Дочь умоляюще заглядывала ей в глаза. Она просто не понимает. Ей кажется, будто мать упрямится и не хочет купить ей новую куртку. Кстати, о куртке ей тогда придется забыть. Это аргумент! Как странно: на одной чаше весов куртка, на другой — ребенок…

— Тебе придется забыть о новой куртке, о сапогах и о сумке…

— И пусть!

— Ишь какая сговорчивая! — Это она на первых порах. А потом сунет в руки коляску и усвистит. Надо держать ухо востро. Не дать ей себя уломать. С другой стороны, матери было жаль дочку. Дурочка, как они все. Заложница разговоров о любви, о неудержимой страсти, заложница любопытства, стеснительности, неумения за себя постоять. Почему она позволила этому козлу сделать ей ребенка?

— Я его люблю, — вдруг сказала дочь.

— Кого? Парня или ребенка?

— Обоих. Если ты заставишь меня сделать аборт, я покончу с собой!

Естественно. Какой-то прыщавый юнец и неродившийся ребенок дороже матери. Которая отдала ей всю свою жизнь. Это инстинкт. Доктор прав. Куда он запропастился?

— Входите! — решительно прозвучало над самым ухом.

Они вошли в кабинет.

— Фамилия!

— Попандопуло. Екатерина Юрьевна, — робко продиктовала дочка, а потом более твердо сказала: — Заводите карту беременной!

Вот она — редкая фамилия! Редкая, но известная! Так, кажется, утром сказал его сын! Доктор закашлялся. Чуть не подавился воздухом! Вот тебе и совпадение! Это она. Так и есть! Но он же и планировал сделать аборт! Мать тоже хочет. Сейчас очень удачный повод. Но эта девчонка хочет сохранить ребенка.

— Вы хотите рожать?

Твердый голосок прозвенел:

— Да!

Перевел взгляд на мать. Что же она молчит?

А та молчала. Отвела глаза в пол. Неужели передумала?

— В вашем возрасте рожать еще рано.

— А делать аборт еще хуже!

Он посмотрел внимательно. Девчушка стояла. Худая, но сложена правильно. Таз широкий. Щитовидка не увеличена. Будет дома сидеть — поправится. Живот плоский. Грудь нальется молоком. Конечно, родит. Грех такую заставлять делать аборт.

— А вы что думаете? — обратился он к матери.

— Что тут думать, доктор! Не ко времени эта беременность и не к месту. Я уж все передумала. Но… — Мать и сама не ожидала от себя таких слов. Но она вдруг представила в своих руках пахнущую грудным молоком головенку, шелковые волосики, маленькое тельце… — Если хочет рожать, пусть рожает!

— Что вы говорите-то, что говорите?! — заволновался вдруг доктор.

— А что? — удивилась дочь.

— Да вы об отце ребенка подумали? Он же, по вашим словам, еще только школьник!

— Этот козел ребенка сделал, пусть он и думает! — ответила мать. — И его родители! Лично мне он не нужен, ребенка вырастим без него!

— То есть как это без него? — еще хуже рассердился доктор.

— Да он не отказывается жениться! — завопила тут дочь, обращаясь по очереди то к доктору, то к мамаше. — Наоборот — он говорит, что, если я сделаю аборт, он уйдет в армию и там застрелится!

«Новое дело!» Доктор даже присел. Он вспомнил, как скрупулезно они с женой откладывали деньги на тот случай, если их младший сын вдруг не попадет в институт и должен будет идти в армию. Господи, они с женой вырастили двоих сыновей, что же, еще одного ребенка, что ли, не вырастят?! Тот хочет повеситься, этот застрелиться! Какой-то кошмар! Черт с ними со всеми, пусть совокупляются, размножаются, делают что хотят! Он представил, что будет с его женой, если кто-нибудь из его сыновей сдуру выполнит свою угрозу…

— Пожалуйте в кресло!

«Ну вот, началось, — подумала мать. — Только что из пеленок, как в кресло. Потом уколы, спринцевания, прижигания, таблетки… Весь набор женских проблем».

Дочка неловко залезла на кресло. Доктор стоял рядом мрачнее тучи. Во время осмотра она жалобно взвизгивала. Доктор мял ей живот, говорил: «Потерпи!» — и задавал специальные вопросы.

— Надо сделать УЗИ! — наконец сказал он.

«Сейчас определит пол ребенка, и все будет решено, — подумала мать. — Ребенок больше не будет безликий. Он будет мальчиком или девочкой, какой-нибудь Ксюшей или Лешей, и мы уже никогда даже не сможем себе представить, что хотели его убить».

Аппарат УЗИ стоял в той же комнате. Мать уныло сидела на стуле и думала, что сама она не была у врача целых два года. Доктор вертел наконечником аппарата то так, то эдак. Наконец он положил щуп на место, экран аппарата вздохнул и потух.

— Ну и кто у нас, девочка или мальчик? — в один голос спросили обе женщины.

Доктор отошел к раковине и долго мыл руки. Затем он раскрыл пинком дверь и заорал в сторону процедурной: