Узор на снегу - Патриция Хорст Страница 31

Около половины двенадцатого музыканты стали складывать инструменты, а гости потянулись в гардероб за пальто и ботинками, чтобы отправиться на ночную рождественскую службу. Лилиан вышла под руки со Стеф и младшим Мелвиллом, словно стараясь ими огородиться от него.

Прекрасно, подумал Тим, я могу и потерпеть. Но так или иначе, мы выясним наши отношения еще сегодня.

Возможно, если бы ее так не тронула безыскусная красота деревянной часовни и ночной службы, она была бы более внимательной к окружающему потом, когда все стали выходить в темноту рождественского утра. Но в своем приподнятом и несколько отстраненном настроении она не заметила Тимоти, стоявшего в тени двойных дверей и внезапно оказавшегося рядом с ней на ступеньках.

— Мне нужно кое-что вам сказать, — тихо проговорил он, преграждая ей путь.

— Как, прямо здесь и в такое время? — подозрительно спросила она. — Это невозможно!

Но Тимоти был непреклонен.

— Здесь и сейчас, Лилиан.

Она вздохнула, не скрывая нетерпения.

— Хорошо, сейчас, если вы настаиваете. Но поскольку нам все равно идти в одном направлении, вы можете сказать это по дороге домой.

— Нет. Вокруг слишком много людей, а я не хочу, чтобы нас подслушали. В любом случае… — он показал большим пальцем через плечо на открытую дверь часовни, — я должен все здесь закрыть, прежде чем отправляться спать.

Она чувствовала себя как овца, отбитая от стада волком. Остальные уже рассеялись; те, кому надо было возвращаться в главное здание, пошли направо, а жившие в гостевых домиках — налево. И никто не обернулся, чтобы посмотреть, идет ли она следом.

— Давайте войдем внутрь, — сказал Тимоти, беря ее за руку. — Здесь слишком холодно. И на тот случай, если вам интересно, скажу: у меня нет никаких задних мыслей.

— Еще бы! — воскликнула Лилиан, стряхивая его руку. — Часовня — неподходящее место для соблазнения.

— Согласен.

Усевшись на краешек ближайшей скамьи, она сложила руки на коленях и вопросительно посмотрела на своего спутника. Однако тот не спешил продолжать.

— Итак, Тимоти, — сказала она, когда напряжение стало невыносимым, — я здесь, и я вас слушаю. Неужели то, что вы хотели сказать, так важно, и нельзя было потерпеть до утра?

— Я хотел еще раз сказать вам, как сожалею о… случившемся прошлой ночью.

— Вы уже говорили это. Повторяться…

— И объяснить свою реакцию. Это было нечто большее, нежели простая, сорвавшаяся с языка оговорка. — Он засунул руки в карманы куртки, которую надел поверх вечернего костюма, и мрачно уставился на простой деревянный крест, висевший на стене над покрытым столом, служившим алтарем.

Через какое-то время Тимоти заговорил снова:

— В каком-то смысле вы виноваты в том, что это случилось.

— Я виновата? — с негодованием повторила Лилиан.

— Если бы вы оказались такой, как я ожидал…

— А чего вы ожидали? Более изощренной партнерши, лучшей любовницы?

— Женщины более… искушенной. — Словно не в силах смотреть ей в глаза, говоря то, что собирался сказать дальше, Тимоти принялся ходить по часовне и гасить свечи. — Вы можете отрицать это сколько угодно, Лилиан, но я был вашим первым мужчиной, и именно из-за этого я снова ступил на дорогу, по которой, как думал, никогда больше не пройду. Видите ли, Морин тоже была девственницей.

— Думаю, ей не хотелось бы, чтобы вы рассказывали об этом, как и мне не хочется это выслушивать. То, что происходит между мужем и женой, вряд ли стоит обсуждать с другой женщиной, тем более в таком месте.

— Если бы она не была девственницей, — продолжал он, пропустив ее замечание мимо ушей, — я бы никогда на ней не женился.

Лилиан словно обдало ушатом холодной воды.

— Конечно нет, — деревянным голосом откликнулась она. — Мужчина вроде вас не подбирает объедки с чужого стола.

— Вы не поняли, — сказал Тимоти, дотягиваясь до высокого деревянного подсвечника на алтаре.

О, она поняла. Слишком хорошо поняла! Влюбиться в мужчину, которого знаешь всего несколько дней, еще простительно, но не понимать, какую цену придется заплатить за то, что сдалась ему так легко, — этому нет никаких оправданий!

Мне еще повезло, что Тимоти не предложил денег, с истерическим внутренним смешком подумала она, но, возможно, на Аляске это не принято. Или, может быть, то, что он занялся со мной любовью, было его подарком к Рождеству?

— То, что произошло между нами, — продолжил он, по-видимому собираясь ткнуть ее носом в правду, — было чем-то…

— Чем-то? — выкрикнула Лилиан, едва не разражаясь теперь слезами.

Это было для нее всем! Потому что она сберегала себя для этого мужчины. Потому что она любила его… Проклятье!

— Особенным, — сказал Тимоти.

— Нет, — ответила Лилиан. — Секс легок и необременителен, когда ограничивается только тем, что два тела приникают друг к другу на короткое время, а потом равнодушно отворачиваются.

— У нас было совсем иначе, Лилиан.

— Для вас — возможно, но не для меня. Человек должен быть готов к разочарованиям, когда отдает что-то драгоценное незнакомцу.

— Пожалуйста, — взмолился Тимоти, — не принижайте ни себя, ни меня!

Но его раскаяние было слишком слабым и пришло слишком поздно. Непоправимое уже свершилось.

— Вы говорите так только потому, что чувствуете себя виноватым.

— Да.

— Что ж, вы не одиноки в ваших переживаниях, так как я тоже сгораю со стыда и не желаю, чтобы мне без конца напоминали о моем поведении лишь бы облегчить свою совесть! Так что позвольте лучше сказать мне и давайте забудем о том, что произошло между нами. Вы хороши в постели. Очень нежны, внимательны. Но — простите, что приходится это говорить — не так опытны или искушены, как, возможно, вам нравится думать. Не стремясь вас обидеть, я должна признаться, что легко забуду этот инцидент. Поскольку вы явно чувствуете то же самое, давайте не будем обременять друг друга напрасными сожалениями теперь, когда нельзя ничего исправить. Думаю, мы оба получили по заслугам, и если вы джентльмен, каковым мне хочется вас считать, вы не станете больше напоминать мне, что я вела себя не совсем как леди.

Лилиан была на полпути к двери, когда та распахнулась и на пороге появился Рили.

— Ах ты! — воскликнул он, резко останавливаясь. — Прости, если прервал личный разговор, Тим, но я заметил, в окнах свет и подумал, что ты забыл запереть дверь.

— Не стоит извиняться, — сказала Лилиан, проскакивая мимо него, — мы с Тимоти и так уже слишком много сказали друг другу.

Оказавшись снаружи, она подхватила подол длинной юбки и понеслась по дорожке вдоль озера. Когда Лилиан остановилась у своей двери, она тяжело дышала — не столько от бега, сколько от боли, сжимавшей сердце. И ей некого было в этом винить, кроме самой себя.