Небо любви - Людмила Маркова Страница 31

А в авиакомпанию «Аэрофлот» я пошла работать не в погоне за длинным рублем, как решили многие мои знакомые. На самом деле меня влекла романтика путешествий. Путешествия! Я считала это самым замечательным, что только может быть в жизни. И я не разочаровалась в своем мнении.

В школьные годы, будучи активной пионеркой, я была запевалой в хоре. Помню прекрасные слова из одной песни: «И мелькают города и страны, параллели и меридианы…» Вот так же пролетала сложная, противоречивая, но интересная и непостижимая моя жизнь. Постоянные командировки в различные точки планеты, смена вилл, отелей, впечатлений, событий, приоткрытые тайны загадочных, казавшихся ранее недостижимых мне, островов, морей, океанов, городов, стран (да что там стран — континентов!) — все это стало для меня и моих коллег образом жизни. И такую жизнь, несмотря на существующие в ней трудности, я ни за что не хотела бы променять на другую — спокойную, размеренную, фундаментальную, с определенными планами, подразумевающими четко очерченный круг обязанностей, режим и подсчет семейного бюджета. Меня всегда пугали однообразие и монотонность будней. Я и не знала толком, как живут люди в нашем многострадальном государстве, мое пребывание в котором ограничивалось двумя-тремя днями в месяц.

Однажды, когда я только что вернулась из Пакистана и провожала сына в музыкальную школу, меня, излучающую радость, одетую в новый лайковый костюм, благополучную и сытую, остановила съемочная группа программы «Вести» и попросила интервью.

— Вы знаете, чем знаменателен сегодняшний день? — задала мне вопрос телевизионный корреспондент.

Я не только не знала, чем таким особенным отличался тот день, но и вовсе не могла вспомнить даты, однако, дабы не выглядеть белой вороной, ответила утвердительно, не вдаваясь в подробности.

— И как вы собираетесь отметить этот день? — продолжила интервью корреспондент.

Я не удержалась и похвасталась своими кулинарными способностями, аппетитно обрисовав блюда, которыми я могла бы при желании украсить стол.

— А что вкусненькое вы хотели бы отведать сегодня? — не успокаивалась телевизионщица.

— Скорее всего, осетрину вареного копчения, которую я просто обожаю, и шоколадные конфеты «Столичные», только непременно производства фабрики «Красный Октябрь», — мечтательно улыбаясь, ответила я.

— А ты, малыш, что хотел бы попробовать сегодня? — не отставала корреспондент, ожидая, вероятно, что мальчик захочет проглотить несколько порций мороженого.

— Черной икры, — не раздумывая, ответил мой сын Вовка.

Наконец нас отпустили с миром. После данного мною интервью я почувствовала едва ощутимый дискомфорт, интуитивно догадываясь, что говорила я что-то не то.

И, как оказалось, интуиция меня не подвела, в продуктовых магазинах на покупателей с издевкой смотрели полупустые полки, на которых полностью отсутствовали сыр, яйца и другие продукты, употребляемые людьми в ежедневном рационе.

Однако оставалась надежда, что мое интервью не попадет в эфир. Но тремя часами позже в моей квартире уже трезвонил телефон. «Не хочешь пригласить и нас на осетринку?» — подшучивали надо мной мои знакомые. Оказалось, что телевидение растиражировало каждое произнесенное мною слово, и камера оператора еще долго смотрела вслед моей уверенной, летящей походке. К счастью, я сама этого не видела, иначе, вероятно, сгорела бы со стыда.

Впрочем, потом я поняла, что было бы и того хуже, если бы я стала жаловаться на дефицит продуктов, в то время как глаза мои отражали полную беспечность, а моя одежда кричала о совершенном жизненном благополучии.

Позже я уже фигурировала в документальном фильме «Полет в Майами», показанном по первой программе, который я опять не увидела. Какое-то время меня в шутку называли кинозвездой, что совсем не льстило моему самолюбию: во-первых, я не считала себя фотогеничной, во-вторых, я не стремилась к такой дешевой популярности, рассуждая, что у уважающего себя человека есть иной способ стать известным, благодаря присутствующему у него уму и таланту. В то время я была счастлива уже только своей молодостью, и никакие неудачи и препятствия не могли убить во мне уверенности в завтрашнем дне. Моя привлекательная своей романтикой высокооплачиваемая работа, требовавшая полной отдачи и только на первый взгляд казавшаяся легкой, укрепляла во мне эту уверенность. Даже сейчас, когда давно уже рухнула перестройка, и я с нетерпением жду дня зарплаты, о которой прежде забывала, не получая ее по три месяца (деньги были всегда, о них не думаешь, когда они у тебя есть), даже сейчас, когда пребывание в экзотических странах сократилось до минимального, даже сейчас, когда я падаю в изнеможении после десятичасовых перелетов, и при этом не могу заснуть от перенапряжения, даже сейчас я не решаюсь поменять свой стиль жизни. Боюсь окунуться в рутину, боюсь, что стану изгоем в этой стране «процветания», где «часть людей получает больше денег, чем зарабатывает, а тратит больше, чем получает». Впрочем, экономист из меня никудышный, и мои рассуждения могут быть и неверными…

С Валеркой Сомовым мы когда-то летали на Мальту, где отметили его юбилей, который, по мнению многих, не принято отмечать. Сомов же суеверием не отличался и отпраздновал свои сорок шумно, весело и по полной программе.

Я сразу стала объектом его пристального внимания, что было заметно невооруженным глазом. Откровенно говоря, я не в обиде на Всевышнего, не обделившего меня своими щедротами при раздаче даров, хотя и мудрец утверждал, что судьба «кому дает язык, тех обделяет зрением, кто получил глаза, немым придется быть». Но даже при всех полученных судьбой дарах, для меня был настоящим откровением тот ярко выраженный восторг, какой испытывал Валерка, оценивая мои внешние данные.

— Лу, я никогда не встречал таких красивых ног, как у тебя. — Сомов, похоже, воспринимал мои ноги, как отдельно живущий организм. — Форма, изгибы, линии — ну просто идеал красоты. Это Голливуд. Перед такими ногами нужно падать ниц.

— Ты так нахваливаешь мои ноги, словно пытаешься отвлечь внимание от моих недостатков, — смеясь, сказала я.

— У тебя их просто нет, и ты сама это прекрасно знаешь, — ответил Валерка. — У тебя потрясная фигура и сногсшибательные волосы. — (Я была чуть ли не единственная в компании стюардесса с длинной толстой косой.) — Но твои ноги — это нечто!

Сначала я довольно терпеливо выслушивала дифирамбы в свой адрес. Но, узнав о том, что Сомов родился в один день и в один год с моим мужем, ушедшим в мир иной в тридцать семь лет, у меня появилась к юбиляру жгучая неприязнь, почти ненависть. Хотя его единственной виной передо мной была дата его рождения. После того как за широким застольем были произнесены первые официальные тосты, я почувствовала, как в горле моем першит от подступающих слез.

«Ну почему, почему так несправедлива жизнь? Почему мой сильный, умный, молодой и такой любящий, хоть и обидевший меня однажды, Павел нашел приют в земле под березами. Ведь это на его юбилее я должна была сейчас присутствовать, ему, а не Сомову улыбаться», — с горечью думала я и, чтобы не портить праздник другим, постаралась как можно незаметнее уйти. Я спустилась к бассейну, спрятанному среди буйно-разросшихся кактусов.