Опасный мужчина - Бекки Баркер Страница 31

Она стала смотреть внимательнее, и ужас продолжился, усилился. Камера случайно выбирала сцены разрушения, пока автомобиль, полный пьяных мужчин, несся вперед. Они крушили все подряд.

Сьюзен напряглась еще больше, следя за развитием событий. Звуки надрывали ей сердце. Это было ржание призовых лошадей, которых безжалостно мучили.

Сьюзен зажала уши руками, чтобы отгородиться от лошадиных воплей страха и боли и пьяного, больного, сумасшедшего хохота мужчин в автомобиле. Желчь подступила к горлу.

— Ты должна смотреть и слушать внимательно, — сказал Люк, отнимая ее руки от ушей. — Как следует посмотри на Бутча.

На один момент на экране крупным планом возникло лицо ее брата. Он сидел на переднем пассажирском сиденье, пока мужчина на заднем направлял камеру прямо на него.

Люк остановил запись, перемотал и снова прокрутил этот кусок. Сьюзен прижала руку ко рту, чтобы поймать всхлип, слезы на минуту ослепили ее. Зрелище мальчишеского лица ее брата наполнило ее такой тоской, причинило такую боль, что жить стало почти невыносимо.

Невзирая на кошмар ситуации, она впитывала в себя его образ.

— Как следует посмотри на него, Сьюзен, — тихо потребовал Люк. — Он практически без сознания. Мое предположение, что Шейн сам напоил его до невменяемого состояния, прежде чем пуститься в этот разгул. Бутч не был активным участником, лишь марионеткой в маленькой игре, затеянной Шейном.

Сьюзен смахнула слезы и попыталась смотреть объективно. Люк был прав. Теперь она видела это более отчетливо. Глаза Бутча совершенно остекленели, и только ремень безопасности удерживал его в вертикальном положении.

— Он клялся, клялся, что ничего этого не помнит, — прошептала она в защиту брата. — Он был даже в большем ужасе, чем я, когда Шейн показал эту запись. Теперь я понимаю почему.

Не было ни малейшего сомнения — Бутч виноват в том, что напился до потери сознания, и все же он не должен был выносить все унижение и стыд, которые Шейн вызвал, подстроив это гнусное побоище. Он был лишь еще одной жертвой!

Что же она сделала со своим маленьким братцем? Усугубила преступление Шейна, выйдя за него замуж и усилив у Бутча чувство вины и раскаяния? Настолько, что он не смог продолжать с этим жить? Какая же она была дура! И какой жалкий, ничего не стоящий опекун-хранитель!

— Род заявляет, что Шейн был постановщиком и оператором этого фильма, — сказал Люк, выключая телевизор и возвращая кассету в сейф. Лицо Бутча было единственным ясно различимым на пленке. На двоих других были шляпы, их лица прятались в тени. Четвертого не было видно вовсе. — Я бы сказал, что тот, в темной шляпе, — Мэттьюз. Если бы я посмотрел эту пленку раньше, я бы не уволил его, а упрятал за решетку.

Сьюзен опустилась в большое кожаное кресло и наблюдала, как Люк расхаживает по комнате. В мыслях царил полный хаос. Она ощущала невыносимый жар унижения, осознавая расчетливость и смертоносную точность замысла. И чувство вины ничуть не уменьшалось от самобичевания и признания многих ошибок.

— Почему? — спросил Люк, наконец, возвращаясь к главному. Его стальной взгляд остановился на ней, когда он уселся на краю стола. Скрестив на груди руки, он продолжал допрашивать ее: — Почему ты после этого не пришла ко мне? Почему не доверяла мне больше, чем Шейну?

Глаза Сьюзен широко распахнулись, выдав ее шоковое состояние. Тогда это было совершенно невозможно для нее — прийти к нему. Она была слишком подавлена, убита своей долей вины за произошедшее с его лошадьми. Одна сломала ногу, ее пришлось пристрелить. Другим были нанесены тяжелые увечья. Люк был бы в полной ярости и имел бы на это полное право. Многие недели в округе ни о чем другом не могли говорить.

Последовавшее за налетом расследование держало ее в постоянном страхе, что Бутча могут арестовать. Она знала о его преступлении, своими глазами видела свидетельство этого и все же скрыла его от следствия, от шерифа.

— Почему? — снова спросил Люк.

— Я не могла… — начала она.

— Ты предпочла стать женой Шейна, а не прийти ко мне и рассказать всю правду? — яростно проскрежетал он.

— Это было совсем не так, — попыталась она объяснить, но он перебил ее.

— Все предельно ясно, — прорычал он. — Ты думала, что приносишь себя в жертву ради брата, а на самом деле все, что ты делала, — это подыгрывала Шейну в его планах. Может, ты с самого начала мечтала выскочить за него.

— Это неправда! — воскликнула Сьюзен. — Я никогда не испытывала к нему ничего, кроме презрения. Наш брак был только фарсом, преднамеренным, разработанным, рассчитанным фарсом!

— Всему миру он казался настоящим, — рычал Люк. — Может, ты тоже участвовала в этом. Может, ты из того сорта женщин, которых возбуждает, когда они играют с человеческими жизнями!

— Это нечестно, абсолютно нечестно! — огрызнулась она, вскакивая на ноги и сверкая глазами. — Ты все выворачиваешь наизнанку, превращаешь в ложь, совсем как Шейн!

В мгновение ока Люк слетел со стола и с силой схватил ее за руки.

— Никогда не сравнивай меня с ним, — угрюмо предупредил он.

— Тогда никогда не называй меня обманщицей! — выпалила она в ответ. В глазах пылал гнев. — Я сказала тебе, почему вышла за Шейна, и это истинная правда, нравится тебе это или нет. Я никогда не любила его и не испытывала к нему ничего похожего на влечение!

— Тогда почему же ты вышла за него, даже не попытавшись доискаться правды?

— До сегодняшнего утра я думала, что знаю ужасную, отвратительную правду. Как нормальный человек может просто заподозрить такой кошмарный подлог? — спросила она, потом продолжила: — Я запаниковала. Допускаю это. Я приняла глупое, поспешное решение, за которое буду расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Но в тот момент я считала, что это единственный способ защитить Бутча или избежать шантажа Шейна.

Теперь уже оба тяжело дышали, грудные клетки поднимались и опадали от напряжения, хотя ни один не двинулся ни на дюйм. Сьюзен никогда не видела, чтобы глаза Люка были такими темными и опасными.

— Ты себе представляешь, чего мне стоило смотреть этот фильм и думать, через что тебе пришлось пройти, чтобы защитить Бутча? — грубо спросил он.

Видя его гнев, Сьюзен не решилась напомнить ему, какими были их тогдашние отношения. Их роман был столь хрупким, чистым и невинным, что ей не хотелось испачкать его такими признаниями.

— Ты могла бы прийти ко мне, — резко сказал он. — Я думал, между нами было что-то особенное, — продолжил он, позволив ей почувствовать его уязвимость. Потом он отвернулся, пряча эмоции под новым приступом гнева. — Но ты решила позволить Шейну остаться безнаказанным, выйти сухим из воды. Ты дала ему то оружие, которого он добивался. А теперь рассчитываешь, что я поверю тебе, будто ты меня любишь, когда сама так мало верила в меня раньше.

Сьюзен нечем было ни оправдываться, ни защищаться от правды. Она не осознавала, что Шейн будет использовать их брак как оружие против Люка. Это был чистый эгоизм — не открыть Люку всей правды сразу, как только она узнала ее.