Красивая, но одинокая - Кэтрин Гарбера Страница 31

— Почему ты так считаешь? — удивился Коннер.

— Ты дал понять, что мне нет места в твоей жизни. Любая женщина истолковала бы твое поведение именно так. Вряд ли ребенок что-то изменит.

— Но это мой ребенок.

Коннер протянул к ней руки, но Николь сделала шаг назад. Если он дотронется до нее, она или расплачется, или обнимет его со всей силой, на которую только способна. Николь решила быть или по крайней мере казаться спокойной.

— То есть ради ребенка ты готов вернуть меня? — уточнила она. — Извини, но мне это не подходит.

Николь видела, какая внутренняя борьба происходит в Коннере в эту минуту. Она искренне хотела помочь ему, но сдержалась. Один раз она уже пыталась и проиграла. К тому же, узнав о своей беременности, молодая женщина немного успокоилась. Она была уже не одна, и ее разбитое сердце стало понемногу заживать. Теперь она направит на ребенка всю силу своей неразделенной любви.

— Мне сложно выразить, что я чувствую, — сказал Коннер, — но я хочу, чтобы ребенок был и моим тоже.

Николь ждала от него других слов. Она все же надеялась услышать, что Коннер хочет быть с ней, именно с ней! Но ждать этого бесполезно.

— Мы можем поговорить позже, — холодно бросила Николь. — Сейчас мне нужно возвращаться в павильон.

— Нет! — Коннер схватил ее за руку. — Мы поговорим сейчас. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Я буду заботиться о тебе, пока ты беременна.

Николь покачала головой:

— Ради чего?

— Ради нашего ребенка.

— Ах да, ребенок, — тихо повторила она. — Тогда мой ответ — нет. Когда он родится, мы можем обсудить условия соглашения об опеке.

Николь выдернула руку и пошла в сторону павильона, но Коннер догнал ее и преградил дорогу:

— Почему ты отказываешься?

— Потому что ты не в силах дать мне то, чего я хочу. Ты неоднократно говорил, что не можешь никому довериться. А без доверия не будет и союза. И семьи, которой ты так боишься. Когда я была одна, ты причинил мне боль. Теперь нас двое, и я не хочу, чтобы ты сделал больно нам обоим.

— Николь, ты не представляешь, как мне не хватало тебя все это время. — Тон Коннера внезапно изменился.

— Неужели ты скучал? — удивилась Николь.

— Очень!

— Тогда почему не звонил?

Николь почувствовала, как по всему ее телу разливается приятное тепло. Но вместе с тем она ненавидела себя за то, что каждое слово Коннера расценивает как надежду. Он уже говорил о том, что она ему небезразлична. Тогда Николь тоже позволила себе надеяться. Нет, в этот раз она не будет слепо верить Коннеру. Второго предательства она просто не переживет.

— Я не знал, что ты ждешь ребенка, — ответил Коннер.

Снова ребенок. Именно поэтому Николь не ставила Коннера в известность о своей беременности, как ни уговаривала ее Гейл. Если бы не ребенок, Коннер не попросил бы ее вернуться.

— Извини, но это не оправдание, — заметила она.

Коннер обхватил голову руками, как делал всякий раз, когда оказывался в безвыходном положении. Он смотрел на Николь, и на этот раз в его голубых глазах отчетливо читалась обреченность. На секунду женщине показалось, что Коннер изменился в лице. Неужели он наконец понял, что ей от него нужно? Неужели он сейчас произнесет слова, которые она так хочет услышать?

Возникла пауза.

— Это все, что я могу предложить тебе, Николь, — сказал Коннер. — Я не могу быть тем, кем не являюсь на самом деле.

Николь это уже слышала. Она положила руку ему на плечо и слегка сдавила:

— Я знаю, Коннер. Но я надеялась, что ты сможешь. Пожалуйста, не вини меня за это.

Она развернулась и пошла по коридору. Странно, но это расставание далось ей ничуть не легче, чем уход из пентхауса. Однако это было единственное верное решение, и она добралась до павильона, ни разу не оглянувшись.

Когда заиграла романтическая музыка, сердце Николь сжалось. Как случилось, что в тридцать лет она полюбила мужчину, неспособного на взаимность?

Почему сейчас, когда ее собственные ценности изменились, судьба не послала ей человека, с которым она могла бы связать свою жизнь?

Понимая, что вот-вот расплачется, Николь выбежала из павильона в поисках уединенного места. Но в коридоре снова столкнулась с Коннером. Казалось, они смотрели друг на друга целую вечность. Николь боялась, что сердце может вырваться у нее из груди — так сильно оно билось.

— Прощай, — неожиданно сказал Коннер и вошел в зал.

Темная пелена застлала глаза Николь. Глядя, как он уходит от нее, она понимала, что это конец. Независимо от того, какая судьба ждет ее малыша, эта секунда ознаменовала окончательное расставание Николь Рейнолдс и Коннера Макейфи.

В субботу утром Коннера разбудил телефонный звонок.

— Коннер, доброе утро, — приветствовала его мать. — Ты читал сегодняшний номер «Америка тудей»?

Сев на кровати, Коннер потер глаза и посмотрел на часы. Вчера, вернувшись домой после встречи с Николь, он выпил целую бутылку виски. Часы показывали семь утра. Коннер чувствовал себя отвратительно, голова раскалывалась на части. Он уже не помнил, что сказала мать.

— Что ты спросила?

— В «Америка тудей» опубликовали статью о нас. Ты ее читал?

— Еще нет. Но что значит «о нас»?

— О нашей семье. Конечно, там речь идет в основном о тебе, но и о нас есть пара слов. Я могу прочитать ее, хочешь?

— Конечно, — ответил Коннер.

Этого не может быть! Статья. Он был уверен, что Николь уже написала статью о «Мэтчмейкерс». И вдруг еще одна публикация.

— «За кулисами с богатыми и знаменитыми», автор Николь Рейнолдс, — начала мать. — «Как многие из нас, я тоже читала в детстве глянцевые журналы о знаменитостях. Будучи подростком, я завидовала им — их привилегированному положению в обществе, дорогим автомобилям и нарядам. Однако, повзрослев и став журналисткой, я познакомилась со многими «богатыми и знаменитыми» и взглянула на их жизнь по-другому.

Я увидела, что за блестящим фасадом зачастую скрываются обиды и неуверенность в себе. Мне было это удивительно, но до определенного времени я попросту не обращала на это внимания. Пока не начала писать статью о Коннере Макейфи.

Как многих из вас, меня интересовало, что таит в себе загадочный взгляд голубых глаз этого человека. А также то, как знаменитый скандал, связанный с его отцом, и гибель последнего повлияли на дальнейшую судьбу мистера Макейфи. Мне это не могло пригодиться в жизни, однако, исключительно с журналистской точки зрения, это пикантный материал.

Я никогда не задумывалась над тем, что такое — давать интервью, если ты богат и знаменит. Сегодня многие знаменитости только и ищут повода, чтобы заявить о себе, но Коннер Макейфи, напротив, всегда сторонился журналистов. Общаясь со мной, он также был закрыт, что только подогревало мой интерес. Однако спустя какое-то время мне удалось узнать его поближе, и Коннер Макейфи открылся с совершенно другой стороны. За холодной и самоуверенной внешностью прячется тонкая натура со своими слабостями и страхами.