Ключ к разгадке - Хельга Нортон Страница 31

— Еще шампанского, Мэри? — спросил Антонио где-то между одиннадцатью часами и полуночью.

Он протянул ей хрустальный фужер, и она отметила про себя, что тыльная сторона его мускулистых рук покрыта темными волосками. На запястье у Антонио красовался отделанный бриллиантами золотой «ролекс», а в манжетах рубашки сверкали золотые запонки.

Проведя пальцами по нитке жемчуга на шее, Мэри какое-то время раздумывала над этим предложением: видимо, она переусердствовала в танцах, потому что в горле у нее першило, и было трудно дышать. Но потом все-таки протянула руку за бокалом, похожим на тюльпан.

— С удовольствием, — чуть слышно произнесла она.

Но вдруг к ней протянулась другая рука — с длинными пальцами, загорелая и сильная. Никаких золотых часов, золотых запонок, да и волосков тоже.

— Тебе это совсем не нужно!

В голосе Патрика чувствовалось осуждение, и Мэри, подняв взгляд, увидела, что его чудесные лазурные глаза полны огня и гнева.

— Привет, Патрик, — проговорила она слегка хрипловато. — А где же наша дорогая Минна?

— Танцует, — кратко ответил он. — Почему бы нам не заняться тем же самым?

И он еще спрашивает! Как будто она не ждала весь вечер только того, чтобы почувствовать его руки на своей талии, ждала, когда он закружит ее по залу, уводя прочь от Дэвида, прочь от Антонио Росси. Прочь ото всех!

И Патрик увел ее. Неожиданно они оказались на улице, и ночной воздух приятно охладил ее разгоряченное лицо. На небе неярко сверкали звезды, а Патрик почти силком тащил ее прочь от музыки и веселья в полумрак сада.

— Куда ты меня волочишь? — наконец прошептала Мэри.

— Хочу макнуть тебя головой в пруд! — проворчал он в ответ. — И надеюсь, что это хоть немного отрезвит тебя.

— Но я совсем не пьяна, Патрик!

Так оно и было. За весь долгий вечер она выпила всего три или четыре бокала шампанского. То, что заставляло ее голову так странно кружиться и лишало возможности дышать, не имело ничего общего с алкоголем.

— Надеюсь, что все-таки пьяна! — чуть не прорычал он. — Потому что мне было бы просто противно думать, что ты вела себя, как полная дура, находясь в здравом уме и трезвой памяти.

— Я вела себя как дура?! — возмутилась Мэри, опускаясь на каменную скамью и желая хоть раз по-настоящему глубоко вздохнуть, чтобы наполнить воздухом горевшие огнем легкие.

Но Патрик рывком поставил ее на ноги.

— А как еще можно назвать то, что ты позволяла этому надутому павлину лапать тебя на глазах у всех?!

У Мэри подкосились ноги, и она чуть не упала прямо на него.

— Никто меня не лапал! И Дэвид вовсе не надутый павлин… — запротестовала она, уцепившись за лацкан его смокинга.

Даже при слабом свете звезд Мэри увидела, что черты Патрика исказились от гнева.

— Ты никогда не перестанешь играть в эти игры? Ты ведь чертовски хорошо понимаешь, что я имею в виду вовсе не Дэвида Барримора!

Только сейчас до нее дошло, что же вызвало его возмущение, и тут же ее собственный гнев куда-то исчез. Сердце Мэри запело от радости.

— Патрик! — выдохнула она. — Да ты, оказывается, ревнуешь! К этому Антонио Росси, ко всем прочим, чуть ли не к стенке! И когда только ты перестанешь нести полную чепуху и наконец-то поцелуешь меня?

Больше слов не понадобилось. Патрик запустил пальцы одной руки в высоко взбитые локоны ее прически, а другой обнял Мэри за талию и плотно прижал к себе, накрыв ее рот своими губами.

Этим поцелуем он украл ее душу! Забрал ее сердце и сделал его своим на всю жизнь. Ничто другое значения больше не имело, и Мэри была уверена, что и Патрик чувствует то же самое. Потому что, когда она взяла его руку и прижала к своей груди, он не попытался остановить ее. Более того, проведя ладонью по легкому, как пушинка шифону, он добрался до неглубокого выреза, где нашел ряд крючков и петелек.

Его гибкие и проворные докторские пальцы быстро справились с нехитрой задачей, и Мэри почувствовала, что фамильные жемчуга Дюбуа уже лежат на ее голой коже. Патрик покрыл шею Мэри легкими быстрыми поцелуями, а потом его горячие, влажные губы оказались на ее соске.

Мэри сдавленно вздохнула, утопив свое лицо в его густых волосах и моля Бога, чтобы ничто не нарушило этого волшебства. Но цветные фонарики, развешанные на деревьях, приглашали всех желающих побродить по саду. Кто-нибудь из гостей мог натолкнуться на них в любой миг, чьи-то голоса уже раздавались поблизости…

Патрик тоже услышал их. Развернув Мэри к себе спиной и загородив от посторонних взглядов своими широкими плечами, он быстро навел порядок в ее туалете. Боже, неужели сейчас все кончится?! Неужели он опять оттолкнет ее, как делал это всегда?! Но ведь он сгорает от желания, это невозможно скрыть!

— Пойдем со мной! — решительно сказала Мэри, беря его за руку.

Позади пруда с фонтаном дорожка уходила в сторону. Мэри повлекла Патрика по этой темной узкой тропинке, на каждом шагу покрывая поцелуями его губы, соблазнительно прижимаясь к нему, а потом неожиданно отстраняясь. О, она прекрасно знала, что сейчас он пойдет за ней куда угодно!

Они вышли на дальнюю часть автомобильной стоянки. Никаких романтических фонарей, способных кого-нибудь внезапно привлечь, здесь и в помине не было. Но не было и никакого подобия шелковистой лужайки, готовой принять тела любовников, забывших о приличиях в слепой, всепоглощающей страсти. Одни гладкие, как бы уснувшие кузова машин, металл которых холодил их разгоряченные тела.

Мэри уловила его сдавленный вздох и поняла, какую муку испытывает сейчас Патрик. Она притянула его к себе, изогнувшись так, чтобы как можно плотнее прижаться к нему, и у нее моментально появилось ощущение, что она создана именно для этого мужчины.

Слава богу, что она не видела себя со стороны в тот момент, когда тишину ночи потревожил тихий шорох расстегиваемой молнии его брюк. Переполненная любовью и желанием, Мэри сама предлагала ему себя.

Патрик сильными толчками входил в нее, блуждая губами по ее лицу, шее, груди. Прошло уже одиннадцать лет с тех пор как они пережили такую же интимную близость, но с тем же успехом это могло быть и вчера. Он тонко уловил тот миг, когда она в полной мере испытала чувственный восторг, и, хотя это было ему невероятно трудно, замедлил ритм своих движений, чтобы продлить сладостные мгновения.

Мертвой хваткой вцепившись в ткань его смокинга, Мэри наконец-то достигла вершины блаженства — одновременно с Патриком. Громко застонав, он едва удержал ее в руках и продолжал прижимать к себе, пока она вся таяла от наслаждения, дрожа и теряя последние силы.

Мэри почувствовала, что слезы рекой потекли по ее лицу, превратив звезды на небе в миллион сверкающих призм.

— О, Патрик!.. — едва выговорила она, чуть не задохнувшись при этом. — Как же долго я ждала этого момента…