Коктейль на троих - Софи Кинселла Страница 31

Покраснев от унижения, Мэгги попыталась успокоить вопящую Люсию. В своей брошюре для беременных она прочла, что даже новорожденный младенец различает запах матери, знает ее голос и реагирует на него. Почему так происходит, в брошюре не объяснялось, да, по совести сказать, Мэгги не очень в это верилось, но утопающий, как известно, хватается за соломинку. Она принялась укачивать девочку, негромко напевая какую-то песенку из репертуара Боба Дилана, но знаменитый певец явно пришелся Люсии не по нраву. На секунду она, правда, замолчала, словно удивившись, а потом буквально зашлась в крике.

Акушерка не выдержала первая. Бесцеремонно выхватив Люсию у горе-матери, она опустила ее на кровать, перепеленала потуже и снова взяла на руки. И – о, чудо! – девочка почти мгновенно успокоилась, чего нельзя было сказать о Мэгги. При виде собственной дочери, спокойно лежащей на руках посторонней женщины, ей стало так горько, как не было еще никогда в жизни.

– Ну вот и славно, – промолвила акушерка, несколько смягчившись. – А теперь, мамаша, попробуйте еще разок.

Не зная, куда деваться от горя и стыда, Мэгги взяла дочь и приложила к груди в полной уверенности, что Люсия снова начнет возражать. Но девочка быстро нашла губами сосок и, с аппетитом причмокивая, стала сосать.

– Так-то лучше, – заметила акушерка. – А вам, мамаша, нужно немного потренироваться. – Тут она наконец обратила внимание на покрасневшие глаза Мэгги. – С вами все в порядке? Вы чем-то расстроены или чувствуете себя нехорошо?

– Спасибо, все в порядке, – машинально ответила Мэгги и через силу улыбнулась. – Просто… мне нужно немного привыкнуть.

– Не волнуйтесь, – сказала акушерка. – У всех молодых мамочек сначала бывают трудности.

Акушерка вышла из-за ширмочки и вернулась на пост; как только она скрылась из вида, Мэгги снова заплакала. Горячие слезы текли и текли по ее щекам, но она не смела пошевелиться, чтобы не побеспокоить ребенка. Кроме того, Мэгги изо всех сил старалась не всхлипывать, так как боялась, что ее услышат другие матери. Еще, чего доброго, они решат, что она психически больна. Кроме нее, в палате никто не плакал – все остальные роженицы выглядели вполне счастливыми и довольными жизнью…

Пока Мэгги все это вспоминала, Пэдди продолжала что-то говорить.

– Эти розы принесли, когда я уже уходила, – услышала Мэгги. – Как мы с ними поступим – поставим здесь или лучше отвезти их домой?

– Я не знаю, – ответила Мэгги, потирая виски. После бессонной ночи ее мучила сильная головная боль. – Скажи, Пэдди, от моей мамы не было никаких известий? Она не звонила?

– Звонила. – Пэдди широко улыбнулась. – Звонила и сказала, что приезжает завтра. К сожалению, сегодня ей не удалось уйти с работы – у нее там какая-то важная встреча.

– Я понимаю… – протянула Мэгги, стараясь ничем не выдать своего разочарования; в конце концов, она была уже взрослой и самостоятельной.

– А вот и Джайлс! – воскликнула Пэдди. – Ну, вы пока поболтайте, а я схожу и принесу всем нам по чашечке хорошего крепкого чая.

С этими словами она осторожно положила лилии на кровать и быстро вышла из палаты. Где здесь можно найти хороший крепкий чай, Мэгги не знала, но зато она знала Пэдди. Ее свекровь принадлежала к тому типу энергичных, активных женщин, которые, даже оказавшись в девственных джунглях с одним перочинным ножом, не растеряются и сумеют добыть себе чашечку чая и бисквит к завтраку.

Увидев Джайлса, Мэгги постаралась взять себя в руки и изобразить на лице беззаботную улыбку, как и подобает любящей супруге и счастливой матери. Это оказалось неожиданно трудно – за прошедшие двадцать четыре часа Мэгги странным образом перестала ощущать себя женой Джайлса. Он как будто остался где-то в прежнем, простом и понятном мире, в то время как сама Мэгги шагнула в другую вселенную, где не было ничего, кроме волнений и трудностей.

Разумеется, произошло это совсем не по ее воле, но факт оставался фактом: Джайлс казался ей до странности чужим, почти посторонним человеком. Быть может, все дело было в том, что его не оказалось рядом, когда Мэгги начала рожать. В конце концов он все же приехал, но к этому моменту она уже настолько измучилась и отупела от боли, что почти забыла о его существовании. И хотя формально Джайлс мог утверждать, что присутствовал при рождении дочери, Мэгги подсознательно чувствовала, что он так и не проникся ситуацией и был не в состоянии понять, через что она прошла.

Пока Мэгги с недоумением и страхом смотрела на только что извергнутое из ее чрева дитя, Джайлс шутил с акушерками и разливал шампанское. Ей очень хотелось побыть с ним наедине хотя бы несколько минут. Тогда, быть может, оба сумели бы собраться с мыслями и понять, какое невероятное событие они только что пережили. В первые минуты после рождения дочери Мэгги еще могла говорить с Джайлсом откровенно, но она промедлила, а потом было уже поздно: вошедшая сиделка сказала, что всем посетителям пора уходить и что Джайлс может вернуться завтра утром.

Глядя, как он собирает вещи, Мэгги почувствовала, что ею снова овладевает холодный страх. Но вместо того чтобы откровенно сказать об этом Джайлсу, она лишь улыбнулась с напускной храбростью и подставила ему щеку для поцелуя…

Сейчас Мэгги тоже улыбалась.

– Я ждала тебя раньше, – сказала она. – Ты был занят?

– Нет. Просто мне хотелось, чтобы ты отдохнула как следует. – Джайлс опустился на краешек кровати и погладил Мэгги по волосам. – Ты прекрасно выглядишь, Мэг. Я всем рассказываю, какая ты у меня молодец. Тебе напередавали целую кучу приветов и поздравлений.

– Кто?

– Да буквально все, с кем я разговаривал по телефону. – Джайлс повернулся к колыбельке. – А как наша принцесса?

– О, очень хорошо! – беззаботно отозвалась Мэгги. – С тех пор как ты ушел, она просыпалась только один раз – поела и тут же заснула снова.

– Какие красивые лилии, – заметил Джайлс. – От кого они?

– Ой, я даже не посмотрела! – призналась Мэгги и, вскрыв небольшой розовый конвертик, привязанный к букету, вытащила оттуда сразу две яркие открытки. – Это от Роксаны, – смеясь, сказала она. – Она пишет, что хочет принять Люсию в члены нашего коктейль-клуба!

– Очень на нее похоже, – улыбнулся Джайлс.

Глядя на открытку, Мэгги словно наяву услышала глубокий, чуть хрипловатый голос подруги и с ужасом почувствовала, как на глаза наворачиваются предательские слезы. Несколько раз моргнув, она положила открытки на тумбочку у изголовья кровати.

– А вот и я! – сказала Пэдди, входя в палату с подносом, на котором стояли три чашки, сахарница и чайник. За ней следовала акушерка, которую Мэгги не помнила. Поставив поднос на тумбочку, Пэдди снова лучезарно улыбнулась.

– Я думаю, после чая мы можем искупать Люсию, – сказала она.

– Д-да? – растерялась Мэгги. – Я не знаю… Вообще-то…