Скованы страстью - Мейси Ейтс Страница 31

Она вся дрожала, и Зафар, не выдержав, отвел взгляд.

Он не хотел видеть выражение ее глаз, теперь, когда он наконец-то показал ей свою истинную натуру.

− Я знаю, − выдохнула она.

Набравшись смелости, Зафар потянулся за фонарем.

По ее щекам катились слезы, но она даже не пыталась их вытереть.

− Анна… Именно поэтому я всегда и сплю один. Именно поэтому…

− Что ты видишь?

− Нет. − Он покачал головой. − Не спрашивай, не старайся мне помочь.

− Но как ты можешь жить со всем этим ужасом и болью? − Она попыталась к нему прикоснуться, но Зафар резко отпрянул.

− Потому что я сам во всем виноват и обязан до конца нести свою ношу.

− Расскажи мне.

− Нет. Я и так причинил тебе слишком много боли.

− Зафар, пожалуйста, позволь мне тебе помочь.

− Да ты и так уже почти все знаешь. Из-за того что я не думая рассказал все Фатин, родителей схватили. Но убили их не сразу, а долго истязали и мучили. Сперва мать, потом отца… Меня заковали в цепи и заставили смотреть, как лучший из людей ломается и превращается в жалкий обрубок плоти… Просто чтобы показать свою власть и силу. Но я не мог ни пошевелиться, ни закричать, и мне оставалось лишь плакать, сознавая, что все это происходит по моей вине. Понимаешь, я уже считал себя взрослым мужчиной, а оказалось, что я всего лишь ребенок, по собственной глупости растоптавший все лучшее, что было в моей жизни. − Он судорожно сглотнул. − Я молил о смерти, но меня они не убили. Я весь день лежал связанный рядом с кровавыми останками родителей, а утром меня нашел дядя. Наша армия все же поборола врагов, но для папы с мамой было уже слишком поздно. И когда дядя спросил, что случилось, я во всем признался. И он изгнал меня. Разумеется, не он возглавлял восстание, не тем он был человеком, но, увидев перед собой легкий путь к власти, он просто не смог удержаться. Он сказал, что обязательно пойдут слухи и мне лучше покинуть город. Он сказал, что я должен оставить дворец и что мне все равно никогда уже не стать королем. И я поверил и бежал, сколько было сил, пока не свалился от усталости и жажды. Но даже тогда мне не была дарована смерть.

− Тебя нашли бедуины.

− Верно. С этого и начался наш союз. Я быстро понял, что моя смерть облегчит страдания лишь мне самому, а из дяди никогда не получится хороший правитель. Для этого он не годился. Но он был взрослым мужчиной с армией за спиной, а я − всего лишь полуобезумевшим мальчишкой.

Затаив дыхание, Анна буквально видела, как перед ней разворачиваются события пятнадцатилетней давности.

− Зафар, − выдохнула она. − Ты ни в чем не виноват.

− Ошибаешься.

− Нет, это ты ошибаешься. Просто представь. Если я сейчас доверюсь тебе, а ты предашь это доверие и воспользуешься им во вред, кто будет виноват?

− Анна…

− Если ребенок разбивает куклу, а его мать уходит, кто из них виноват?

− Не ты, Анна, точно не ты.

− Но сам ты виноват?

− Потому что разбил не куклу, а целое государство. Разбил свою собственную жизнь и жизнь родителей.

− Перестань! Перестань всегда и во всем винить себя самого!

− У меня нет выбора. Я должен четко сознавать свои ошибки, чтобы никогда их не повторять… Но перед тобой я устоять не смог и вновь повторил старую ошибку…

− Но у нас все иначе.

− Неужели? И почему же?

− Потому что я люблю тебя.

− Она тоже так говорила.

− Но я не она! Я отдала тебе не только тело, но и душу! Я отдала тебе всю себя целиком, потому что люблю.

− Нет, ты любишь меня таким, каким я, по-твоему, мог бы быть. Но ты ошибаешься.

− Ошибаюсь, что люблю тебя?

− Ошибаешься в своем представлении обо мне. Глубоко внутри я сломлен, и меня уже ничто не излечит.

− Но позволь мне хотя бы попробовать!

− Если бы все было так просто…

− Даже посреди пустыни есть оазисы, ты просто не представляешь, сколько любви я могу на тебя вылить и…

− При всем желании нельзя оросить целую пустыню. Во всем мире нет столько влаги.

− И ты действительно так думаешь? − По ее щекам снова текли слезы. − Тогда ты совсем меня не знаешь…

− Это ты меня не знаешь.

− Возможно, но как же мои чувства? Они вообще не считаются?

− Не будь наивной.

− Но… но сам ты ко мне ничего не испытываешь?

− Я − пустыня. Я не могу отдавать, только бесконечно брать.

− Хватит с меня твоих метафор. Просто скажи, что меня не любишь.

− Я тебя не люблю, я вообще никого и ничего не люблю. Даже себя самого. Я просто хочу вернуть моему народу то, чего по глупости его лишил. Вот и все. Я никогда не стану твоим мужем и отцом твоих детей.

− Но ты же сказал, что однажды женишься.

− На ком-нибудь. Но только не на тебе.

− Но как же… как же все, что было между нами?

− Смесь похоти и жары сведет с ума кого угодно.

− А что, если я беременна? В последний раз ты… был неосторожен.

− Я готов оказать тебе любую поддержку, но лучше, если все ограничится деньгами. А пока будем молиться, чтобы этого ребенка не было.

Тот Зафар, которого она любила весь день, исчез, уступив место безжалостному воину, выкупившему ее у разбойников.

Так странно, он отдал за нее все до последнего гроша, но теперь ей кажется, что это она заплатила непомерную цену.

− Поехали дальше.

− Прямо сейчас?

− Да, я уже выспалась.

И почему она вдруг решила, что у них есть какое-то будущее?

Быстро одеваясь, Анна постаралась успокоиться.

Будь что будет, но уйдет она отсюда уверенно. Навсегда оставив в пустыне разбитое сердце.

Когда они наконец добрались до границы Альсабы и Шакара, Анна позвонила отцу, а потом повернулась к Зафару и попросила:

− Посмотри на меня. У нас осталось всего несколько минут, и я хочу навсегда тебя запомнить.

− Я и так тебя никогда не забуду.

Ее сердце болезненно сжалось.

− Удачи тебе. И, если тебе интересно, я возвращаюсь в Америку.