Птицы небесные - Вера Ветковская Страница 31

— Понятно, — сказал богатырь. — Папа погиб, выполняя ответственное задание над Арктикой. Был летчиком.

— Нет, — засмеялась Наташа.

— То есть папа погиб, выполняя ответственное задание разведчика, — тут же поправил себя Саша Кудряшов.

— Мой папа — американец, — объяснил Петька. «Американцем» Виктора называла ироничная Катя, и Петька запомнил.

— Еще лучше! — возмутился Кудряшов. — Акула империализма. Мало им, что оттяпали у нас Аляску, они еще и строгают нашим девушкам детей. Но это ничего. Нас должно быть много. Как, говоришь, тебя зовут?

— Я еще ничего не говорил, — набычился Петька.

— Так скажи. Как твое имя? Надеюсь, не Джек?

— Петр, — буркнул Петька.

— Петр — это хорошо, — одобрил Кудряшов. — У меня был один знакомый царь, тоже Петр, головы рубил направо и налево, если что не по нем… Твоей маме я принес букетик. — И Саша не глядя положил на Наташин столик пять белых гвоздик, продетых в какой-то перстенек. — А поскольку про тебя ничего не знал, то подарю тебе, что бог послал. — С этими словами Кудряшов стянул со своей огромной ручищи часы и вложил их Петьке в кулачок.

— Вы что, с ума сошли?! — привстала Наташа. — Что это за часы? Что это за кольцо?

— Обычная стекляшка, — отмахнулся Саша, — безделушка, поднял как-то на улице. Для красоты букета. Наталья, у тебя ваза найдется?

— А часы? — беспомощно спросила Наташа.

— Детские, почти игрушечные, неужели сама не видишь?

Часы действительно имели вид игрушки, и Наташа решила, что так оно и есть.

— А что значит «держать фишку»? — поинтересовался Петька.

Это значит — я самый главный на «птичке», конкурентов у меня нема… — развел он руками. — Не люблю конкурентов. Если увижу такого, сразу пускаю его на корм рыбкам. Я, — продолжал он, — сам добываю корм из водоемов нашей родины, сам сушу его потом и сам же продаю на «птичке». Пока сам, — значительно поднял он палец, — но скоро возьму наемника, чтобы он парился на «птичке», пока я пью пиво.

— А что такое «птичка»? — продолжал допрос Петька.

— Темный ты парень, — отреагировал Кудряшов. — Птичий рынок. Обязательно свожу тебя туда. Если захочешь, куплю тебе обезьяну, если захочешь — крокодила. Маме есть где держать крокодила?

— Негде, — отвечала Наташа, — у меня нет пока своих хором.

— Будут, — уверенно заявил Саша, — чтоб у такой красотки с ямочками на щеках не было дворца… А коса у тебя натуральная?

— А вы подергайте, — с гордостью сказал Петька, — маму всегда об этом спрашивают…

— Потом когда-нибудь, Петро, и подергаю… Ну, с тобой-то заметано насчет «птички»? Поедешь со мной на моих темно-вишневых «Жигулях»? Я тебе и порулить дам.

— Заметано, — согласился Петька.

А то я спешу, Наталья, — обратился теперь Саша к его матери, — у меня там в третьем ряду чувиха сидит и сморкается в носовой платок от избытка чувств… Странная такая чувиха! Сама, если надо, любому глотку зубами порвет, а в театре и в кино рыдает как белуга, если там кто-то страдает… До встречи! — И он, исчезая, столкнулся в дверях с Галей-беленькой, которая тоже, отыграв эпизод, пришла снять грим и переодеться. — Пардон, мадам, — бросил ей Саша на ходу. И наконец исчез.

— Что это за ряха? — заинтересованно спросила Галя.

— Это не Ряха, а дядя Саша. Он держит фишку на «птичке», — пояснил Петька. — И он подарил мне часы. — Петька сунул под нос Гале руку, уже увенчанную часами.

Галя подскочила:

— Боже мой! Какой подарок! Ну почему меня здесь не было, может, и мне бы кое-что перепало! А то все цветы да цветы…

— Это игрушечные, — объяснила ничего не подозревающая Наташа.

Галя с сожалением посмотрела на нее:

— Какие игрушечные! Это «Сейко», японская фирма. Таких в Москве раз-два и обчелся, — простонала она.

Наташа похолодела.

— Галя. — Она протянула Гале колечко, и «стекляшка» заиграла всеми цветами радуги. — А вот он мне подарил… Это простое? — с надеждой спросила она.

У Галины отвисла челюсть.

— Боже мой! — воскликнула она. — Ну почему ты посылаешь дурочкам таких хороших поклонников! Какое «простое»?! Ты посмотри, как играет камень! Это бриллиант чистой воды в один карат, как пить дать!

Наташа рывком включила динамик: послышались шлепки аплодисментов. Наташа выхватила из Галиных рук кольцо, сорвала с руки Петьки часы и бросилась в коридор.

— А мне никогда такого не дарят, — продолжала делиться с Петькой Галя, — думают, на зарплату народного артиста да на мои копейки прожить можно! А этот народный всю свою народную зарплату прокатывает на такси. — Камешек был брошен в огород Наташи и Петьки, которых Москалев правда частенько подвозил на такси. — Нет, ну где справедливость, скажи, Петр…

— Не знаю, — буркнул Петька.

— Где? Где? — Галя сделала вид, будто ищет справедливость под креслами. — Нет ее, — разогнувшись, констатировала она.

Наташа вернулась, держа перед собой подарки с таким видом, точно они начинены взрывчаткой.

— Я не нашла его, — сказала она.

— И слава богу, — отозвалась в сердцах Галина. — В кои-то веки настоящую вещь принесли, а ты хочешь ее вернуть. Подарил — значит, может. Значит, столько наворовал, что ему ничего не стоит. Дай бог, чтобы он больше не пришел, чтобы ты ему не сунула назад эту роскошь.

— Он придет, — вмешался Петька. — Дядя Саша обещал меня на «птичку» свозить.

— Слушай, если ты и этого упустишь, — выслушав Наташин рассказ о Саше Кудряшове, сказала Катя, — будешь просто клинической идиоткой.

— А кого она упустила? — попытался вступиться за Наташу Колесников.

— Как кого?! — взвилась Катя. — А Москалева? Разве эта белобрысая лягушка должна была охомутать его? Он всю дорогу симпатизировал Наташке! Он вырвал ее из гинекологического кресла, когда она хотела избавиться от Петьки…

— Катюша, — попытался урезонить супругу Колесников. — Петя услышит…

— Черта с два услышит, он уже дрыхнет, сыночек мой, — с другой интонацией ответила Катя и снова стала загибать пальцы. — А Веригин? Почему она упустила Веригина? Помяните мое слово, он вот-вот пойдет в гору, профессионалы его уважают… Веригин был неженат. Он млел перед Наташкой. А она, вместо того чтобы тащить его под одеяло, о звездах с ним тарахтела да о музыке… Мало она об этом же щебетала со своим «американцем», который в конечном итоге нащебетал Петра… Ну, за это спасибо ему. — Катя набожно перекрестилась. — Но с Веригиным-то, с Веригиным! Какие звезды! Он сам звезда! Эх! Меня там не было!

— Да, ты бы быстро его по темечку и в темное место, — добродушно заметил Колесников.

— В темное место под бочок к своей подруге, — не приняла его шутки Катя. — Я их уложила бы, будь спокоен, Сережа, да не валетом, как они спали где-то на сеновале, а как. положено… А потом — в сельсовет, и благословила бы их, как матушка родная, портретом Ленина… И уж тут он, как честный человек, не отвертелся бы…