Дразнящий аромат - Мишель Жеро Страница 31

Не важно, существовала опасность или нет. Теперь его девизом было «ни одной ошибки».

Лукас прошел по коридору мимо кают офицеров. Из-за двери в каюту Тессы не доносилось ни звука, даже телевизор был выключен.

Может быть, ее вообще там нет и она отправилась на камбуз, чтобы перекусить на скорую руку. По крайней мере он сам непременно подкрепился бы перед ночной вахтой. Лукас не спеша продолжал свой путь, раскачиваясь в такт качке корабля. В этот час суета на «Талисине» стихала, и тишину нарушали лишь голоса полуночников, задержавшихся у стойки бара, да шепот влюбленных парочек, целовавшихся в темных закоулках палубы.

Пройдя через танцевальный зал, Лукас махнул рукой, приветствуя высокого светловолосого бармена, который расставлял по полкам чистые стаканы, доставленные с камбуза.

– Как дела, Скотт?

– Неплохо, сэр. Ищете мисс Жардин?

– В общем-то нет. А в чем дело?

– Хм… Ну, я просто подумал, что вы могли ее искать. Она была здесь минут десять назад.

С какой стати ее понесло на палубу?

– И куда она пошла? – удивленно спросил Лукас.

– По-моему, на корму.

Лукас кивком поблагодарил бармена и направился к корме. Ночь выдалась холодной и ветреной. Круглая яркая луна висела над самой водой, наполовину закрытая клочьями облаков. Благодаря бортовым огням и луне палуба была освещена достаточно ярко. Он без труда отыскал Тессу.

Лукас задержался, чтобы полюбоваться ее изящной фигуркой в этом приглушенном, мягком свете. Она стояла, прислонившись к перилам, о чем-то глубоко задумавшись, и от восторга у него перехватило дыхание. Смуглая, экзотичная, сильная – ни одна женщина в мире не могла с ней сравниться!

Наконец Лукас набрался решимости и пересек палубу. Тесса не слышала его шагов и вздрогнула от неожиданности, когда он оказался совсем рядом. Стоило ей взглянуть на Лукаса, и от разбуженного желания в жилах закипела кровь.

– Следующая вахта твоя? – спросил он.

Он и так это знал, но просто не мог придумать, что еще сказать. На тридцать восьмом году жизни он робел перед этой женщиной и терял дар речи словно семнадцатилетний сопляк.

– До нее еще целых пятнадцать минут, – отвечала Тесса.

Лукас помрачнел, уловив в ее голосе привычную враждебность.

– Мне казалось, что с гневом без причины мы покончили.

– Покончили. – Тесса наградила его мимолетным, непроницаемым взглядом.

– Тогда почему на языке тела я слышу «пошел прочь»?

– Гнев тут ни при чем, – со вздохом сказала она.

Лукас решил уточнить:

– Тогда в чем дело?

– Я не желаю об этом говорить.

– О’кей. – Он тоже встал возле перил. – Могу я спросить, что ты здесь делаешь?

– Любуюсь ночным пейзажем. Он потрясающий, правда?

Лукас облокотился на перила, прислушиваясь к неумолчному шуму ветра и волн. Еще раз посмотрел на луну и повернулся к Тессе. Растрепанные ветром волосы упали ей на глаза, но она не убирала их с лица. И Лукасу до смерти захотелось взять в ладони ее лицо, отвести с него эти упрямые пряди и увидеть в темных миндалевидных глазах нечто иное, чем застарелая обида и гнев.

«Гнев тут ни при чем».

Если вспомнить ее недавний разговор с Робом Ши, можно без труда догадаться, о чем она думает.

– Сегодня на редкость красивая ночь, – наконец согласился он.

– Когда на душе скребут кошки или выдается очень уж паршивый день и я начинаю сомневаться, стоит ли барахтаться во всем этом дерьме, такие ночи, как эта, возвращают мне веру в то, что стоит, – призналась Тесса, не замечая его вожделенного взгляда. – Мне нравится моя работа, – добавила Тесса с мечтательной улыбкой.

Ах, как бы ему хотелось повторить эти слова с той же легкостью и искренностью! То, что он нуждался в этой работе, еще не делало ее желанной или приятной для него.

Еще немного полюбовавшись тем, как ветер перебирает ее волосы, Лукас сказал:

– Ты стрижешься короче, чем раньше.

Тесса обернулась, удивленная этим замечанием, но тут же овладела собой и отвела взгляд.

– Первое, к чему меня приучило море, – содержать волосы в порядке.

Хотя ее поза по-прежнему оставалась спокойной и расслабленной, тонкие пальцы вцепились в перила изо всех сил… и Лукас с некоторым удивлением обнаружил, что в руке она держит алую гвоздику.

Но прежде чем он успел спросить, откуда взялся этот цветок, она поинтересовалась:

– Тебе не нравится моя короткая прическа?

– Ты стала еще красивее, чем прежде, Тесс, – тихо сказал он.

В отличие от Ди Стенхоп Тесса не была большой мастерицей по части притворства, и на ее открытом лице ясно читались все чувства: сначала удивление… а потом тревога.

– Хм… Пожалуй, мне пора. Стоит нам оказаться наедине, начинает твориться что-то странное, и…

– Что это за цветок? – вдруг спросил он. Тесса уже повернулась, чтобы уйти, но Лукас встал у нее на дороге.

Она подняла на него сердитый взгляд, но не сделала попытки обойти его.

– Это просто… так, ничего.

Не глядя на Лукаса, Тесса кинула гвоздику за борт, в темную воду, бурлившую за кормой «Талисина». Одинокий цветок закачался на волнах, уменьшаясь с каждой секундой.

Лукас долго смотрел туда, где пропало в волнах пятнышко алого цвета, и вполголоса заметил:

– Память о близких – это очень важно.

Ее черты заметно смягчились, и она шумно вздохнула.

– Он не очень-то любил гвоздики, но сегодня за обедом на столах не было других цветов, а мне хотелось как бы поздороваться с ним.

Лукас взялся за перила обеими руками и сказал:

– Когда ты злилась, то называла его Мэтт Паршивец.

– Да, верно. – Тесса грустно улыбнулась. – И как ты умудрился запомнить?

Лукас напряженно всматривался в темную пучину. Где-то здесь, в радиусе сотни миль, покоится на дне то, что осталось от «Роберта Д. Макки». Ужасный взрыв – по мнению многих, случившийся не без участия Лукаса – отправил на дно злополучную баржу с ее экипажем.

И он будет вспоминать об этом каждый день – до конца жизни. Как Тессе могло прийти в голову, будто он что-то забыл? Неужели она считает его совершенно никчемным ублюдком?

– Ты любила над ним издеваться, – снова заговорил он. – Высмеивала его глупые шутки и детскую манеру всем пожимать руки.

– Мэтт катился по жизни без забот, как будто это была одна сплошная вечеринка, и готов был дружить со всеми встречными. На него никто не мог злиться всерьез – даже брошенные подружки. Стоило ему улыбнуться… и ты забывал обо всех обидах. – Ее грустная улыбка постепенно угасла, и она с горечью добавила: – Его нет с нами уже почти два года. Боже мой, целых два года!