Браки совершаются на небесах - Дарья Волкова Страница 31

— Знаете, это не так-то просто объяснить, — Марк потер лоб. — И я, честно говоря, не знаю, с чего начать…

— Начните с начала, — мягко — на фоне рыка ее мужа довольно мягко ответила Марку мама Кристины. — Для начала — кто вы такой, как вас зовут и как вы познакомились с Кристиной.

Действительно. Это разумно. С этого и надо начинать.

— Меня зовут Марк Леви.

— Тот самый?! — ахнула мама Кристины.

— Нет, просто однофамилиц, — ситуация вообще не располагала к веселью, но Марк едва не улыбнулся.

— Слава богу! — выдохнула женщина. — А то я уж подумала…

— Кто такой этот Марк Леви? — хмуро спросил у жены Степан Кузьменко. — Ты его знаешь?

Похоже, за культуру в этой семье отвечает мадам Кузьменко.

— Это писатель.

— Этот?! — в Марка непочтительно ткнули пальцем.

— Нет же, ты что, не слышал — он однофамилец! — нетерпеливо ответила женщина.

— А он — кто?

— А вот сейчас это Марк нам и расскажет.

На Марка уставились четыре пары глаз — три черных и одни светло-синие. И Марк вдруг понял, что у него нет выбора на виду у этих глаз. И надо рассказывать все, как было.

— Я — пилот гражданской авиации, работаю в крупной авиакомпании, выполняю регулярные и чартерные международные рейсы. С Кристиной познакомился, когда во время полета в салоне бизнес-класса произошла драка.

Раздался неожиданный звук, похожий то ли на всхлип, то ли на хрюканье. Один из братьев Кузьменко зажимал себе рот ладонью и шумно туда дышал.

— Узнаю Крис, — хмыкнул второй. — Наше с Рю воспитание.

— Нашли чем гордиться! — одернула сыновей мама Кристины. — И, кстати, мы не представились. Меня зовут Тура. Я мама Кристины. Моего мужа зовут Степан, а это наши сыновья, братья Кристины — Александр и Юрий.

— Спасибо, — Марк кивнул. — Мне Кристина про вас рассказывала.

— А теперь — рассказывайте вы. Все.

И Марк рассказал. Все. Начиная с самой первой встречи, и дальше, дальше. Все рассказал, как было. Кроме того, что произошло в Вене. Это касалась только его и Кристины. За столом на какое-то время стало тихо. Марк отхлебнул окончательно остывший кофе. Никто из членов семейства Кузьменко не сказал ничего о Веронике, и за это Марк был им очень благодарен. И, наверное, кроме изложения сухих фактов, Марк должен добавить еще кое-что. Свое виденье ситуации, так сказать. Только вот в какие слова это облечь?!

Надо просто сказать, что чувствует, вдруг понял Марк. Подбирать слова, которые будут звучать уместно и представят его в наиболее выгодном свете, сейчас нет ни времени, ни сил.

— Я ужасно сожалею, что такое случилось с Кристиной, — Марк не отрывал взгляд от остатков кофе на дне чашки. — Вы не представляете, как сильно я сожалею.

— Да где уж нам, — хрипло отозвался глаза семейства.

Марк поднял взгляд, до этого устремлённый в дно кофейной чашки, и посмотрел в глаза отцу Кристины. Они у него такие же черные, как кофе, которые Марк только что пил.

— Вы, наверное, меня ненавидите, — негромко произнес Марк. — Ну, или, по крайней мере, вините меня в том, что случилось с Кристиной. Ведь не появись в ее жизни меня и Вероники — с Кристиной не случилось бы этого несчастья. Вы вправе так думать и так чувствовать. Как отец отца — я вас понимаю. Но я знаю одно — не будь сегодня рядом с Вероникой Кристины — я бы лишился дочери. И можете считать меня эгоистом, можете презирать, ненавидеть, все, что угодно — но я благодарен судьбе за то, что Кристина сегодня была в интернате «Бухта доброты». Она спасла Веронику. Правда… вот такой ценой. Если я могу чем-то… я…

У Марка кончились слова. А еще он понял, что просто не может больше находиться под перекрестным прицелом этих четырёх пар глаз. Глупо, трусливо, не по-мужски — но он спрятал лицо в ладони.

— Простите меня…

Через несколько томительно долгих мгновений его локтя коснулись чьи-то пальцы.

— Да перестаньте, — а вот зазвучавший голос определённо принадлежал Степану Кузьменко. — Что мы, звери, что ли. Нет в этой ситуации виноватых. Даже пожарные говорят, что это невероятное стечение случайностей. Раз в сто лет такое бывает.

— Да, — Марк резко отнял руки от лица. — В том-то и дело, понимаете?! Я был стопроцентно уверен в безопасности этого места. Иначе я бы не поместил там дочь. Я и предположить не мог… Если бы я только мог предположить… Я бы никогда…

— Ну что теперь, — неохотно буркнул Степан Кузьменко. — Случилось все уже.

— Что с Кристиной? — быстро спросил Марк. Он вспомнил вдруг, ради чего все это аутодафе. — Мне ничего не говорят, сказали, что информация только для родственников. Вы ее видели? Говорили? Что с ней? — Марк переводил взгляд с одного лица на другое. — Скажите. Пожалуйста. Я вас умоляю.

Степан Кузьменко кашлянул. Встал во весь свой огромный рост.

— Пойду еще кофе возьму.

— Мы с тобой, — следом за отцом встали оба брата Кузьменко. — Пирожных прихватим.

Марк остался за столиком вдвоем с матерью Кристины. Тура. Ее зовут Тура. Да, там же норвежские корни. Так что и имя вполне норвежское.

Марк больше нечего не спрашивал, просто смотрела на эту женщину. Но в памяти почему-то всплывало лицо ее дочери. Какое оно сейчас? О, господи…

— Угрозы для жизни нет, — коротко и отрывисто начала Тура. — Ожоги в большей части средней и легкой степени тяжести. Возможно, потребуется операция по пересадке кожи — сегодня это будут решать врачи. Волосы на треть примерно сгорели, но это мелочи.

Марк жадно впитывал информацию. Все это звучит не страшно. Даже обнадеживающе. Волосы — и в самом деле мелочь. Отрастут, в конце концов. Так отчего же такое строгое и суровое выражение лица у женщины с редким именем Тура?

— О чем вы умалчиваете? — голос у Марка звучал резко. Какое-то время они молчали, глядя в глаза друг другу. А потом мать Кристины ответила — так же сухо и отрывисто.

— Сильнее всего пострадало лицо.

— А глаза? — так же резко и отрывисто спросил Марк. — Глаза целы?

— Да, — как-то растерянно ответила Тура. — Ожоги в основном коснулись боковых частей лица — скулы, щеки.

— Это хорошо.

— Хорошо?! — теперь он услышал эмоции в голосе этой женщины. Гнев, самый настоящий гнев. — Вы говорите — это хорошо?!

— Хорошо, что нет угрозы жизни. Что не пострадали легкие от вдыхания горячего воздуха. Что целы глаза. Что ожоги средней и легкой, а не тяжелой степени. Вот это хорошо.

— Вы представляете, что значит лицо для профессиональной модели? — Тура смотрела на него через прищур светлых ресниц. Убойный у этой женщины взгляд. Впрочем, ее можно понять. Она мать. Вот она — настоящая мать, которая за своего ребенка горло перегрызает, невзирая на то, что ребенок — давно взрослый. — Да даже не в этом дело! Она просто молодая девушка, у которой в пожаре пострадало лицо. Оно теперь будет все в шрамах! И руки! И ноги!