Мышеловка - Яна Лари Страница 31

Драгомир

Вот куда она кинулась? Рванула как гончая, – злюсь, открывая водительскую дверь, но, резко передумав, возвращаю ногу на коврик. Пусть перебесится. Встряхнув пачку сигарет, вытягиваю зубами ту, что выдается больше остальных, подкуриваю попытки с третьей и возвращаю голову на подголовник, устало глядя в зеркало заднего вида, в котором отражается мой воробышек, "гостеприимно" раздающий оплеухи своей сестре. – Сумасшедшая. И меня в эту круговерть затягивает, а я поддаюсь. Не хочу, упираюсь, но ничего не могу с собой поделать, всё равно рвусь за ней как привязанный.

С самой свадьбы, словно в дурмане. Вместо того чтобы занявшись бумажной волокитой, зарегистрировать частное предприятие, раздобыть нала на раскрутку и попытаться своими силами продолжить дедово дело, меня только и занимают, что бестолковые попытки выбить её из головы. А как деньгами отцовскими уела меня не по-детски! Зубатая штучка, чует куда вгрызаться, и права ведь – делом нужно заняться, а не хороводить вокруг неё с пожаром в штанах и кашей в башке. Но это поправимо: пару часов сна быстро очистят голову, а уж сбить стояк желающие всегда найдутся. Вот что делать с болью в груди?

Печёт там, где сердце, и колёт и ёкает. Ничего так не хотел, как поверить ей этим утром. Даже там, в машине, огрызался, а по нервам так и царапало: "что если правда?". На словах-то всё складно. Может и втрескалась малая, не присматривался, ставит палки в колёса, записку недаром первому мне сунула. Но по факту, что с того? Рада покрывала своего голодранца до последнего. Сам видел, как смотрела на него. Глаза на мокром месте, голос дрожит, запинается. Она по морде его хлещет, а у меня мясо на ребрах, будто на волокна разобрали и по одному на живую вытягивают. Любовь у неё... Конечно, любовь. Иначе не отдалась бы без ясного будущего, без гарантий. Да и честь не побрякушка, её не передаришь, должна была понимать.

Чёртова шувани*!

Чумой въелась мне в голову, растёрла все принципы как пыль меж пальцев. Единым щелчком, за каких-то несчастных три дня. Хотя кому я вру? Ещё в гостинице пал главный бастион, когда не смог отказаться. Прикрылся деньгами. А что деньги? Их можно заработать, в отличие от самоуважения. Я просто захотел её себе, грязную, использованную. Верил, что сердце у неё чистое.

Пацан наивный, – зло чертыхнувшись, ударяю по рулю. – Как может быть чистым то, что отдано гаджо?! Моего в ней только тело, которым я, как истинный лузер благородно не пользуюсь.

Псы, раззадоренные резким рёвом клаксона, заливаются ещё громче. Потасовка набирает обороты, пора разводить. Порезвилась девочка и хватит. Под писклявые звуки женской грызни сминаю в пепельнице окурок и выхожу из машины. Твою ж дивизию...

– Рада, успокойся, – требую, приближаясь. Требую достаточно громко, но она не слышит. Или не хочет слышать. Повалила сестру на деревянный стол у забора, сама кошкой сверху выгнулась, ногти точит. Острые, я помню. Исполосованную глубокими бороздами девчонку жалко, охота скорее вмешаться и в то же время хочу дать Раде шанс подчиниться самой. Хотя её своеволие начинает порядком подбешивать. – Пре-кра-ти, я сказал, – цежу по слогам, чтобы наверняка дошло. Как об стенку горохом.

Закипая, скольжу рассеянным взглядом по выпяченным ягодицам. Напрасно, конечно. Чисто мужской интерес вмиг сменяет замешательство острым, высоковольтным напряжением и глаза как зачарованные мнут, поглаживают обтянутые сатином округлости.

Возбуждение прошибает первобытным накалом требующим коснуться её, подмять, усмирить. Воздух, движения, звуки вокруг – всё пронизывает бесноватым исступлением. Раззадоренные схваткой псы звереют, бросаясь на решётку вольера, своим нетерпением накручивая мой собственный голод. Мелкая то вырывается, сыпля проклятиями, то жалобно верещит, царапая уши стекловатой и навязывая стойкое желание вышвырнуть её взашей, чтоб не мешала прямо сейчас очень плотно заняться воспитанием её непокорной сестры.

Недавнее раздражение оседает где-то под слоем затягивающего возбуждения, привычно подминающего некогда железную волю. Похоже, в присутствии Рады я проигрываю себе же, и вместо того, чтобы отодрать эту фурию от голосящей девчонки, отпускаю свой больное воображение во все тяжкие. Пару секунд позволяю себе пофантазировать, что делал бы, не отпусти я её утром на кухне, и извращённо наслаждаюсь тем, как сильно, до зубного скрежета, стягивает внутренности от вожделения, как сушит губы и гудит в ушах... Хватит!

Помечтали, пора и место показать. Сейчас погасим твой гнев, красавица.

Зло печатая шаг, направляюсь к вольеру, рядом с которым ещё вчера подметил большое пластиковое ведро из под водоэмульсионки. Десять литров мутноватой дождевой воды. Как раз то, что нужно, чтобы остудить себе голову... и не только.

Не-е-ет, – желчно кривлю губы, против воли задерживая взгляд на острых лопатках жены, угадывающихся под тканью блузы. – Я же теперь семьянин, всё для любимой. До самого дна. До последней капли.

Застыв над Радой, перевожу дыхание. Ещё не лето, вода ледяная. И снова как зелёный сопляк даю ей шанс избежать наказания. Как там говорят – бог любит троицу?

– Хватит! – на этот раз не сдерживаю себя. Ору в полный голос. Мелочь под ней испуганно таращит глаза, а Рада, пользуясь заминкой, самозабвенно вспарывает ногтями смуглую щёку. Что ж. Прости, дорогая, ты не оставляешь мне выбора.

Сцапав узкую кисть свободной пятернёй, рывком разворачиваю жену лицом к себе и, перехватив покрепче ведро, опрокидываю его содержимое ей на голову. Мгновенно наступает секундная благодать: ни визгов, ни лая, ни собственного сердцебиения.

Мать моя, женщина... окатил её, а пробирает меня. Глубокий вдох и опускаю глаза на мокрые изумлённо приоткрытые губы. Сердце, очнувшись, таранит рёбра, выбивая из лёгких резкий выдох.

Тишина мёртвая. Бесконечно долгий миг глаза в глаза. Моя ярость против её растерянности... возмущения... гнева.

– Не забывайся, – напряжёно предупреждаю, перехватывая занесённую для пощёчины руку. Похоже я сейчас действительно на грани, раз с трудом нахожу в себе силы удержаться и не раздавить до хруста узкую кисть. – Я не он. Лучше не рискуй бросать мне вызов.

– Да она бешенная, – раздавшийся сбоку всхлип напоминает об изрядно потрёпанной Заре. – Меня мама прислала узнать, зачем вы заезжали...

– Хватит. Правду говори, чего уж, – холодно чеканит Рада, мгновенно провоцируя непреодолимое желание свалить куда подальше. Их бесконечная грызня успела проесть мне все печёнки. – Пришла полюбоваться, как меня твоими стараниями из дома выставят. Увидела? Теперь выметайся.