Горячая помощница для Морозко - Виктория Свободина Страница 31

- Фух. А вы встречаетесь?

Отключила вызов, а затем и вовсе выключила телефон. Наверное, надо номер будет поменять. Новая жизнь - новые контакты.

Лежу дальше, какое-то время пытаюсь уснуть. Лежа на животе, крепко обнимаю руками подушку. Из глаз беззвучно льются слезы.

Короткий стук в дверь, но моего ответа не ждут.

В комнату заходит Лев.

- Аленушка, я тебе не дозвонился. Идем обедать. Еду уже доставили.

- Я не хочу, спасибо.

Начальник проходит и садится на край кровати.

- Так нельзя, Алена, надо поесть.

- Я попозже.

Прячу лицо в подушку. Мне бы хотя бы этот день нужен и ночь. Выплакаться, излить горе и жить как-то дальше.

Чувствую, как мне на спину опускается рука. Осторожно ласково гладит.

- Алена, идем, - голос босс непреклонен.

- Лев Константинович, можно я побуду одна?

Что делает Лев? Он ложится рядом.

Меня обнимают за талию и притягивают к крепкому теплому и большому мужскому телу. Я настолько истощена физически и морально, что мне все равно. Лев гладит по волосам и спине, говорит ласковые слова на ушко, успокаивает.

Сжалась в комок и… чувствую себя кошкой. Да, вот прям точно. Подобрали с улицы, приютили, обогрели, жить оставили, кормят, гладят, игрушки дарят, играют. Но кошка еще дикая, к рукам плохо приученная.

Лев что-то делает с моей косой, теребит, потягивает, наматывает на руку, сжимает. Увлекся, в общем. Сам как большой вальяжный котяра.

Напряглась, когда мужская рука скользнула мне на бедро. Если Лев сейчас пойдет дальше, я… не знаю, что буду делать. Но не сбегу. Сил бегать уже нет, а еще появилось чувство благодарности, наверное, какое-то извращенное, потому что в этому минуту слабости ловлю себя на мысли, что, чтобы не чувствовать себя настолько обязанной, готова пойти на большее, только понимаю, что потом самой от себя противно будет.

А Лев словно и не чувствует, как я напряжена, сам расслаблен, думает, словно, о чем-то своем, смотрит вообще в окно, бедро мое все еще поглаживает, косу на руку накрутил и натянул уже так, что я вынуждена запрокинуть голову. Он рядом, он очень близко, воротник его рубашки небрежно расстегнут. Я ощущаю аромат его дорогого одеколона, тепло тела, и не скажу, что мне это неприятно. Непривычно, очень смущает, но почему-то будоражит и внизу живота у меня словно узлом стягивается. Лежу, боясь лишний раз шевельнуться.

Задержала дыхание, когда заметила, что шеф поворачивает голову от окна. Медленно, этак лениво, а затем он смотрит прямо мне в глаза. Его рука на моем бедре замирает.

Спас меня Рыжик. Он вошел в комнату, громко боднув дверь головой, прошлепал к кровати и запрыгнул на на нее.

Вальяжно, никого не стесняясь, прошелся по мне и Льву, и улегся между нами, заурчал. Ну, здравствуй. В нашем прайде прибыло.

С появлением кота, я начала, наконец, дышать, и немного отодвинулась. Лев улыбнулся, отпустил мою косу, его вторая рука теперь покоится не на моем бедре, а на Рыжике. Все хорошо, все довольны. Кот, который рыжий, так и вовсе заурчал. А ведь еще мгновение, и мог случится поцелуй, я это буквально всем своим существом чувствовала.

- Больше не плачешь? Идем обедать?

Вставать нет желания, но при слове об обеде живот предательски заурчал. Да и если я не встану, то и шеф тут тоже может остаться. Ладно, встаю. на Льва смотреть неловко, поэтому, собственно, и не смотрю. А вот Рыжик глядит недовольно, он только пришел и хорошо устроился, а мы сразу взяли, и покинули его.