Тайна Ребекки - Салли Боумен Страница 30

Я узнал каждый предмет, упомянутый полковником. Письменный стол. Софа-кровать, металлические части которой успели заржаветь, на кровати лежали полусгнившие коробочки. Все покрыто пылью и плесенью, в том числе и стены, но что самое удивительное – через двадцать лет после смерти Ребекки все, что она собрала здесь, осталось нетронутым.

Меня это воодушевило, я подумал: никто не убирал этот дом после смерти хозяйки. И его не пытались привести в порядок и после пожара. Максим уехал за границу. Оставшаяся прислуга не вспоминала про домик на берегу, никто не прикоснулся к ее вещам.

Неужели такое возможно? Все рассказчики сходились в одном: насколько стремительным был отъезд Максима за границу. Когда огонь вспыхнул в Мэндерли, он и его вторая жена как раз возвращались из Лондона, где они встречались с врачом и получили от него сведения о смертельном заболевании Ребекки. Они ехали ночью и первыми – за шесть миль до поместья – заметили зарево. А потом огонь из-за ветра, дувшего со стороны моря, распространился от западного крыла и охватил все здание. Рев пламени, по сообщениям в газете, слышался даже за пределами Керрита. К тому моменту, когда де Уинтеры добрались до Мэндерли, особняк уже нельзя было спасти.

Представляю, каким опустошенным почувствовал себя Максим: здесь жили его предки, начиная со времен Конкисты. Поколения де Уинтеров рождались, женились и умирали здесь. И все это исчезло в один миг. С такой потерей трудно смириться.

Максим задержался в городе всего лишь на два дня, чтобы оставить самые срочные распоряжения, а потом уехал с женой в Европу. Управляющий поместьем Фрэнк Кроули остался, чтобы выполнить данные ему указания, а потом уехал и он.

«Так что мне не удалось выразить мистеру де Уинтеру последнюю дань уважения, – сказал мне Фриц, – после стольких лет службы в их семье. О чем я жалею до сих пор. Мне исполнилось четырнадцать лет, когда я впервые пришел в Мэндерли. Я помню день, когда родился мистер де Уинтер, я знал его мать и отца и думал, что он придет попрощаться со мной перед отъездом. Не для того, чтобы сказать спасибо – я не ждал слов благодарности, потому что всего лишь исполнял свои обязанности. Но я надеялся, что он скажет мне: «До свидания». Он был очень щепетильным в этих вопросах. Конечно, тогда он был потрясен, хотя держался очень мужественно. У меня нет к нему претензий, я получил хорошую пенсию, как и все остальные слуги. Нас об этом оповестил мистер Кроули после отъезда мистера де Уинтера. Но я надеялся, что он мне напишет. Но не получил ни строчки. Утрата Мэндерли разбила ему сердце. Невозможно оставаться в тех местах, где… Мне кажется, что и другой человек вряд ли смог бы. Как вы думаете?»

Что я думал? Я думал, что объяснение Фрица верно только отчасти: это походило на добровольную ссылку. На кару, наложенную на самого себя. Но сейчас я думал несколько иначе. Поспешное бегство за границу и передача земель в руки агентов… Я успел ознакомиться с официальными документами, связанными с поместьем, читал письма управляющего Фрэнка Кроули, которые тоже сохранились: он давал отчет о том, какую плату будут взимать с фермеров, что пойдет на содержание Максима, а какие суммы будут отчисляться как налог и так далее – отчет был составлен очень скрупулезно и тщательно. Но при всей его дотошности Фрэнк ни разу не упомянул про домик на берегу. Словно его не существовало.

Возбуждение нарастало. Абсурдная радость, но я ничего не мог с собой поделать. Черная тетрадь Ребекки со всеми записями должна сохраниться. Скорее всего, в последние дни она держала ее здесь. А что, если она и по сию пору лежит где-то в доме?

И я принялся ее искать. Просмотрел ящики, папки – везде, где ее можно было положить. Под софой, под книгами и на книжных полках. И, не доверяя себе, прошел по второму и третьему разу. И не только в комнате, но и за ее пределами. Я обнаружил еще одно небольшое помещение, где хранилось снаряжение для плавания. И там тоже перерыл все, заглянул в самые укромные уголки, перекладывая то в одну, то в другую сторону мотки веревок, истлевшую во многих местах парусину, канаты, заржавевший запасной якорь. Ничего похожего на черную тетрадь.

Я обнаружил свидетельства прежней жизни, отвечавшие описаниям полковника: остатки шотландского пледа, подушку с торчавшими наружу перьями, посуду, книги, которые она читала, покрытые толстым слоем пыли, разорванную морскую карту, две еще вполне сохранившиеся модели парусников и обломки остальных. В жестяной банке я наткнулся на чай, который превратился в черный спрессованный комок. Нашлась поломанная ручка и то, что некогда было пресс-папье. В одной коробке из-под печенья – она оказалась неожиданно тяжелой, и мое сердце взволнованно забилось – оказались книги. Все они были на одну тему: предыстория Мэндерли и среди них – книга деда полковника Джулиана.

Собственное волнение и лихорадочность поисков смутили меня. Какой же я дурак! Тетрадь не может быть здесь, и, как я понял, ее никогда здесь и не было. С чего я поверил полковнику, будто она должна быть?

Тем не менее я попытался успокоиться и привести мысли в порядок. Все же этот домик не был неприступной крепостью. Один помешанный малый – Бен Карминов – частенько бродил по этому пустынному берегу и не раз заглядывал сюда, иногда забирался в сарай, где лежало снаряжение. И любой человек мог войти сюда, когда ему вздумается, про этот домик знали все. А вдруг влюбленные парочки облюбовали его? Где еще можно найти более удобное место для свиданий? Возможно, хотя тут слишком уж грязно и неуютно. Но, во всяком случае, сюда кто-то заходил, и совсем недавно. Тот, кто оставил венок? Тот, кто помыл стекла? Пытался ли он что-то найти здесь? Что именно? Зачем?

И я не смогу узнать это, пока не найду тетрадь. Придя к этому выводу, я расставил вещи по местам, вышел наружу и тщательно прикрыл дверь. Над головой у меня сияло солнце, от моря пахнуло свежестью. Оставив венок на прежнем месте, я отряхнулся от пыли, которая покрывала меня с ног до голову, и зашагал по тропинке.

Невероятно, но я провел в домике больше двух часов. Стрелки часов показывали половину десятого. Мне потребуется не меньше часа, чтобы вернуться к себе. И я окажусь на виду у всех наблюдателей Керрита. Мне необходимо привести себя в порядок, чтобы превратиться в скромного симпатичного мистера Теренса Грея, которого ждали в доме полковника. А затем я должен нанести визит сестрам Бриггс.

В этот момент я от всей души возненавидел мистера Грея, личину которого мне предстояло надеть. Именно его я обвинял в том, что он залез в домик и перерыл там все от пола до потолка, словно гнусный воришка. Он мне до смерти надоел, этот мистер Грей, и мне вдруг захотелось немедленно уехать из Керрита, вернуться в Лондон и оказаться в стенах родного Кинга.

Я уже сыт по горло, твердил я себе на обратном пути. Пора бросить эту затею. Ведь я занимался поисками по собственной воле и мог остановиться в любой момент. Все равно мне никогда не удастся выяснить правду насчет Ребекки, да и как она будет выглядеть, эта правда? В моем понимании не существует чего-то совершенно определенного, что можно понимать только так или эдак. Правда изменчива. Если на нее смотришь под одним углом, она кажется одного цвета, а чуть сместишься в сторону – и заиграют новые оттенки. Кто такая Ребекка? Бессмысленный и бесполезный вопрос. Полковник Джулиан знал ее столько лет, как и сестры Бриггс, и Фриц тоже – и уж если они не в состоянии ответить, то на что рассчитывать мне?