Любовь-нелюбовь - Анхела Бесерра Страница 30

Она прошлась по маленькому переулку, полному кондитерских лавочек.

Здесь можно было попробовать самые немыслимые сладости, иногда немного приторные, но всегда изумительные на вкус. Фьямма купила обожаемое ею с детства анисовое мороженое в вафельном стаканчике и мгновенно расправилось с ним с таким удовольствием и аппетитом, словно снова стала маленькой девочкой.

Она забралась в самую глубь старого города, где еще сохранились старинные фонари — только теперь они были электрическими: Гармендия-дель-Вьенто пыталась сохранить свою историю, но современная жизнь все же превратила ее в космополитический, авангардистский и комфортабельный город. В столицу творческой интеллигенции, в которой жило немало известных живописцев, писателей, музыкантов. Это был прелестный, романтический город. Маленький, хотя и не очень хорошо устроенный вавилон. Город любви, не всегда, к сожалению, счастливой, — когда ветер усиливался и обрушивалась буря, казалось, что это наказание, посылаемое небесами любовникам.

Она пересекла парк Вздохов, не зная, что несколькими минутами раньше через него промчался Мартин, и остановилась возле девчушек, игравших в дочки- матери с большой куклой.

Она снова почувствовала боль неудовлетворенного материнства. Вспомнив, что неподалеку находится часовня Ангелов-Хранителей, она решила укрыться ненадолго в ее тишине и прохладе.

В часовне целовались наконец-то снова встретившиеся Мартин и Эстрелья. Эстрелья в тот вечер решила дождаться Анхеля во что бы то ни стало. Она никогда не проводила столько времени в церкви одна. Что-то ей подсказывало, что Анхель сегодня придет. Минута шла за минутой, но она не уходила. Наоборот, была уверена, что встреча все ближе. Не позволяла сомнениям овладеть ею и заставить уйти. И оказалась права. Прождав два бесконечных часа, она услышала шаги. Это был Анхель, это не мог быть никто другой. Эстрелья удержалась от желания обернуться — хотела продлить наслаждение ожидания.

Мартин почти ворвался в часовню. Он тяжело дышал. Увидев в полутьме часовни силуэт Эстрельи, он, вместо того чтобы успокоиться, заволновался еще больше. Сердце рвалось у него из груди. Несколько метров, отделявших его от Эстрельи, показались километрами.

Мартин остановился у нее за спиной. Вдохнул запах ее духов. Встал на колени. Уткнулся лицом в ее волосы, наслаждаясь их запахом. Казалось, он хотел вдохнуть ее всю. Он долго стоял так, а она, закрыв глаза от удовольствия, ощущала его горячее дыхание на своей шее. Когда Мартин уже не мог сдерживаться, он просунул руки сквозь отверстия в спинке скамьи и обнял Эстрелью за талию. Ее грудь заволновалась, к щекам прилила кровь. Ей так хотелось обнять его, увидеть его лицо, утонуть в его глазах. Она убрала его руки и обернулась.

Они смотрели в глаза друг другу, сгорая от страсти. Им столько нужно было сказать друг другу, но они словно онемели.

Священник наблюдал за воссоединением любовников из исповедальни, как из ложи для почетных гостей. Он был так взволнован, словно сам был одним из участников события. Чтобы никто не услышал его вздохов, он засунул себе в рот платок. Но один вздох у него все же вырвался, и эхо донесло его до Мартина и Эстрельи. Он показался им дуновением ветра из другого мира. Они приписали это явление божественной энергии, обитавшей в часовне, и почувствовали себя невесомыми ангелами, касающимися перстами небес. И поняли, что должны немедленно отправиться на улицу Ангустиас.

Священник едва удерживался от желания выйти из своего убежища и попросить их никуда не уходить. Они могли любить друг друга здесь, перед лицом Господа, в этом нет ничего постыдного. Он готов, если они пожелают, уступить им свою скромную келью. Разве не велел Бог возлюбить ближнего своего? А ведь это была любовь. И любовь, уже прошедшая проверку временем и заслуживающая вознаграждения. Священник схватился за голову — испугался, что начал высказывать мысли вслух и его могли услышать. Он перекрестился и возблагодарил святого Антония за помощь. Теперь можно было не сомневаться: этому святому можно доверять. Хотя иногда он заставлял слишком долго ждать того, о чем его просили. Надо будет переставить его поближе к алтарю. На самое почетное место.

Фьямма шла к часовне. Прогулка наполнила ее душу покоем и радостью. Она обожала свой город. Она поднялась на паперть и уже собиралась открыть дверь часовни и войти, как вдруг внимание ее привлекли звуки музыки. Звучала "Лунная соната" Бетховена, ее любимая. Заинтригованная, Фьямма решила найти пианиста.

Она спустилась по ступенькам, свернула в узкую улочку и увидела стоящий прямо на брусчатке посреди улицы белый рояль. За роялем сидел одетый в поношенный фрак старик с очень длинной бородой. Закрыв глаза, он играл. Играл виртуозно. Вокруг не было ни души. Это был концерт для нее одной, и Фьямма тоже закрыла глаза и поплыла в сладостном забытьи по вол-нам восьмых и шестнадцатых, белых клавиш и черных клавиш, струн и молоточков. Когда-то дедушка- итальянец усаживал ее по вечерам слушать сонаты. Она была еще слишком мала, чтобы понимать музыку, но дедушка повторял, что музыку надо не понимать умом, а слушать сердцем: "Вслушайся в музыку и узнаешь в ней все звуки твоей души". Он просил ее закрыть глаза и шептал на ухо: "Lascia andare, Fiamma". И сейчас все было как тогда. Поистине это был волшебный вечер! Руки пианиста скользили по клавишам. Словно ласкали тело женщины. Мелодия взобралась по шероховатой каменной стене, прошла по крышам и добралась до круглой луны, обрушив на нее целый каскад певучих нот. Фьямма слушала не шелохнувшись. Мелодия уже стихла, а она все еще стояла с закрытыми глазами. Наконец, придя в себя, она достала из сумочки банкноту, положила ее в стоявший возле рояля цилиндр и снова направилась к часовне. По дороге Фьямме показалось, что она уловила знакомый аромат, но не смогла вспомнить, откуда он ей знаком.

В часовне было пусто. Так, как ей нравилось. Она очень давно не приходила сюда. Фьямма подняла глаза, любуясь ангелами на потолочных фресках. Где-то она видела похожих. "Где?" — спрашивала она себя, обводя своды глазами. Фьямма вспомнила все церкви, которые они с Мартином посетили во время поездки в Италию, вспомнила фигуры ангелов, виденных в музеях и садах. Потом в памяти всплыла квартира Эстрельи. И она поняла: похожих ангелов она видела именно там. Вспомнив об Эстрелье, Фьямма подумала: "Интересно, как у нее дела с Анхелем?" — и заговорщически улыбнулась своим мыслям.

А в это время Мартин и Эстрелья почти бежали в сторону улицы Ангустиас. Они не помнили, как оказались перед железной дверью. Не переставая целоваться, сгорая от желания, они быстро прошли в квартиру. Эстрелья вспомнила о музыке и о приготовленном в лоджии уголке. Не дожидаясь, пока Анхель разденет ее, она сбросила жакет и блузку, оставшись лишь в юбке и туфлях на высоком каблуке, и побежала в лоджию: нажала кнопку на пульте, и тут же возник шум моря, закричали чайки. Анхель глубоко дышал, глядя на полуобнаженную фигуру Эстрельи, которая быстро передвигалась по лоджии, зажигая свечи и готовя все для незабываемой ночи. Мартин посмотрел на луну, и на миг ему показалось, что рядом с ней легким облачком проплыла тень Фьяммы. Но он стряхнул наваждение и попросил виски. Они пошли на кухню за льдом. Анхель, проведя кубиком льда по груди Эстрельи, отправил его себе в рот. Он был полон желания, но боялся вновь потерпеть неудачу. Поэтому он не стал торопиться. Прижав Эстрелью к двери холодильника, он начал ласкать ее — сначала глазами, потом руками. Он снял с нее все, остались лишь красные туфли. Эстрелья умирала от страха и желания. Она хотела увести Анхеля в лоджию, но не могла сделать и шага — растаяла от ласк. Постепенно желание все же взяло верх, и они переместились в лоджию.