Свадебный водоворот - Джеки Д'Алессандро Страница 30

— В самом деле? — Он протянул к ней руку и провел кончиками пальцев по бледным веснушкам, золотившимся на ее носу. — Мы целовались. — Остин понизил голос до хриплого шепота. — Мы провели ночь наедине. Нас застали в объятиях друг друга.

Кровь прилила к ее щекам.

— Вы были ранены, и я помогла вам. То, что мы провели ночь вместе, не имеет никакого значения, и к тому же у нас не было другого выхода. Ясно, что любой это поймет.

— Никто не поймет, Элизабет. И особенно ваша тетушка.

— О Боже! Неужели разразился скандал?

— Нет.

— Тогда тетя Джоанна не…

— Она знает.

— Знает? Откуда вам это известно?

— Я рассказал ей.

Она посмотрела на него с возмущением:

— Оказывается, нам надо было беспокоиться не о том, что языки развяжутся у девиц Дигби. Что именно вы ей рассказали?

— Правду. Что мое состояние, с грозой в придачу, заставило нас провести ночь в развалинах. Наедине.

— Тетя Джоанна ужасно расстроилась?

— Нет, так как я заверил ее, что никакой скандал вас не коснется. Признаюсь, она была весьма довольна моим решением.

— Каким решением?

— Мы с вами поженимся.

Казалось, Элизабет от изумления приросла к месту. Она смотрела на него, и целую минуту в кабинете стояла мертвая тишина. С каждой секундой биение его сердца становилось все медленнее, а его удары — все тяжелее и больнее. Наконец она заговорила:

— Вы, должно быть, шутите.

Наступила очередь Остина с изумлением смотреть на нее. Он не знал заранее, каков будет ее ответ, но ему и в голову не приходило, что она примет его слова за шутку.

— Уверяю вас, я говорю совершенно серьезно, — холодно произнес он. — Когда вы будете моей женой, никто и слова не посмеет сказать против вас. Каким-либо ухаживанием, которым я должен был бы заняться до свадьбы, придется пренебречь, потому что бракосочетание состоится немедленно.

Элизабет сжала руки.

— Остин, я глубоко ценю ваш благородный жест, но уверена, в таких радикальных мерах нет необходимости.

— Такие меры абсолютно необходимы. Если вы предпочитаете отмахнуться от урона, нанесенного вашей собственной репутации, подумайте о леди Пенброук. Вы хотите посмотреть, как в обществе ее подвергнут остракизму?

— Конечно, нет! Я не видела от тети Джоанны ничего, кроме доброты.

— И вы могли бы отплатить ей за эту доброту, подставив под удар ее положение в свете?

Глаза Элизабет расширились, выражая переполнявшую их тревогу.

— Нет! Но…

— В таком случае брак — единственный способ защитить вас и ее, — заявил Остин, удивленный и в то же время раздосадованный ее явным нежеланием выходить за него замуж.

В ее золотисто-карих глазах он увидел такое мучительное беспокойство, словно он не предлагал ей выйти за него замуж, а, вымазав дегтем, собирался обвалять в перьях, как это делают в Америке. Эта неожиданная мысль рассмешила его, погасив недовольство — не ею, а собой и своими сомнениями. Ему никогда не приходило в голову, что однажды придется уговаривать женщину стать его женой.

Один лишь взгляд на лицо Элизабет убедил его, что именно это он и должен будет сейчас делать.

Слегка насмешливым тоном он заметил:

— Выражение вашего лица, которое можно охарактеризовать как обеспокоенное, показывает: вы не учитываете тот факт, что брак со мной принесет вам определенную выгоду.

Это высокомерное заявление прозвучало для нее как пощечина.

— Выгоду?

— Да. Это английское слово означает «хорошие вещи». Например, вы станете герцогиней.

Ее лицо побледнело.

— Я не хочу быть герцогиней.

Остин мог бы поставить на кон свою жизнь против шанса когда-нибудь услышать из уст женщины подобные слова. Прежде чем он собрался с мыслями, Элизабет в волнении заходила по комнате.

— Вы, конечно же, видите, что я совсем не пользуюсь успехом в свете и из меня выйдет никудышная герцогиня, — сказала она. — Люди смеются надо мной, укрывшись за горшками с пальмами. Я неуклюжа. Я не разбираюсь в моде. Я скверно танцую. И если вы этого не заметили, я ужасно высокая.

Остин сжал челюсти.

— Никто не будет смеяться над герцогиней Брэдфордской. Если хочет, чтобы его зубы остались целы. Что касается остального, то вы легко научитесь танцевать и разбираться в моде. В обществе вашей тетушки, моей матери и Каролины вы узнаете даже больше, чем вам бы хотелось.

Элизабет остановилась, повернулась к нему, и слабая улыбка появилась на ее губах.

— Я вижу, вы большой мастер решать проблемы. Как, вы полагаете, мы исправим мой рост?

Он погладил подбородок, делая вид, что задумался над ее вопросом.

— Лично мне очень удобно, что не надо наклоняться, чтобы поцеловать вас, и, если вы этого не заметили, я выше вас.

Ее глаза затуманила нежность.

— О, Остин, вы действительно удивительный человек. Ведь вы таким образом жертвуете собой, но я просто не могу допустить этого. Я никогда в жизни не захочу поставить вас и вашу семью в затруднительное положение.

Он с трудом скрывал изумление: она думала не о себе — она думала о нем. И как ни странно, все, бывшее в ее глазах недостатками — неловкость, неумение танцевать, отсутствие интереса к моде и рост, — являлось частью того, что он находил в ней необыкновенным, очаровательным и интересным. А то, что она не собиралась принять предложение человека, которого называют самым выгодным женихом Англии, искренне изумляло его.

И все сильнее укрепляло его решимость добиться своего.

А что касается неприятностей, которые она боялась навлечь на семью Брэдфордов, то она не могла бы совершить ничего хуже того, что сейчас держал в секрете Остин, — тайны, способной разрушить жизнь всей семьи.

— Вы не хотите ставить меня в затруднительное положение и все же делаете это, отказываясь принять мое предложение, — сказал он. — Все подумают, что я бессовестный распутник: обесчестил вас, а теперь отказываюсь жениться. — Он подавил в себе чувство вины за то, что злоупотребляет ее добрым сердцем, и добавил:

— В конце концов, меня выбросят из общества, и я буду вынужден уехать на континент.

— О, Остин! Я…

Он дотронулся кончиком пальца до ее губ:

— Выходи за меня замуж, Элизабет.

Он нетерпеливо ждал ее ответа. Ждал, как он с удивлением заметил сам, затаив дыхание.

Элизабет смотрела на его невероятно прекрасное лицо, ставшее таким серьезным, и сердце у нее таяло. Его предложение снова и снова звучало в ее голове: «Выходи за меня! Выходи за меня! Выходи за меня!»