Бракованные - Лина Манило Страница 30

– Значит, будет что-то другое, – Мир целует мою макушку и крепче к груди своей прижимает. – На смену одной мечте всегда приходит новая, просто ее нужно рассмотреть.

– Ты знаешь, что ты очень мудрый? Откуда это в тебе?

– О, крошка, ты еще так мало обо мне знаешь, – сверкает улыбкой, но вдруг мрачнеет. – Кстати, я должен тебе признаться кое в чем. Это серьезно.

– У тебя есть жена и дети? – притворно пугаюсь, рот рукой закрываю. – Что-то должно встать между нами. Как в любовных романах: коварные бывшие, непримиримые родители – вот это вот все.

Мир мрачнеет еще больше, а я выпутываюсь из его хватки и перетекаю на соседнее сиденье, поправляю одежду. Во мне все еще слишком много радости после того, как я поняла – это Мирослав тогда меня спас, это его голос я слышала. Судьба вернула мне его, и я не знаю, что должно сейчас случиться, чтобы я разочаровалась. Но на лице Мирослава снова каменная маска, и желваки гуляют под кожей.

– У меня проблемы с контролем гнева, – заявляет и смотрит на меня чуть ли не с вызовом.

Мозг лихорадочно обрабатывает информацию, но после избиения Пашки откровение Мирослава не кажется чем-то неожиданным.

– Эм… то есть ты можешь взорваться без причины и оторвать мне голову?

– Тебе я никогда ничего не оторву, даже если будешь настаивать.

– То есть Пашу ты побил тоже поэтому?

– Пашу я побил, потому что он козел, которому давно нужно было ноги переломать. Это было не спонтанное решение, просто я принимаю их быстро.

– Тогда… тогда ты крушишь мебель? Что еще делаешь? Материшь старушек, которые посмели наступить тебе на ногу? Лупишь чужих детей? Мучаешь плачущих котят, потому что спать мешают? От любого косого взгляда взрываешься?

Мир смотрит на меня, но снова отворачивается.

– У меня есть триггеры, и, если на них наступить, я срываюсь с катушек.

– Это что-то личное?

– Очень, – кивает, а я понимаю, что ступила на шаткий мостик. – Я пока не готов об этом говорить, но тебя это не касается. Это не касается любого, кто входит в мой ближний круг.

– Тогда чего мне нужно бояться? Того, что ты разобьешь кому-то голову и тебя упекут в тюрьму? Вот это да, это страшно. Пашка только чудом ментам не настучал.

Угрожаю Мирославу пальцем, а он улыбается, только очень грустно.

– Вот, ты опять включила режим «спаси Овчинникова от тюрьмы». Да ничего он мне бы не сделал, он боится меня до усрачки.

– Ладно, проехали… есть что-то еще?

– Есть, – Мир тянется за пачкой сигарет, но так и не берет ее в руки. – Ты же знаешь, что я перевелся в ваш вуз совсем недавно? Но о причине я не распространяюсь, знают только мои близкие друзья и родители.

Молчим, и снова переплетаю наши пальцы. Так, кажется, всем будет легче: Миру – сознаваться, мне – принимать правду.

– Ну, сейчас ты мне больше, чем друг, потому слушай и не жалуйся, – на его губах появляется горькая усмешка, и он все-таки берет сигареты, порывистым жестом достает одну, обхватывает фильтр зубами, и через секунду салон наполняется горьким дымом. – Я встречался с одной девушкой. Ну как встречался? Спали. Не красней, мальчики с девочками порой спят.

– Ой, дурак ты.

– Вот, еще сильнее покраснела.

– Дальше!

– В общем, пару месяцев, может, или чуть больше, мы крутили амуры. Предвосхитив твои вопросы, говорю сразу: я ее не любил. Такое тоже с мальчиками случается, физиология и душа вот вообще не очень часто контачат между собой. Я решил ее бросить, потому что надоела, да и будущего с ней никакого, а на одной красивой груди далеко не укатишься. Толку тянуть отношения, если в них ничего нет, кроме голого трах… короче! Я решил ее бросить, бросил даже, а наутро ко мне пришли менты и забрали в каталажку. Классная история, да?

– Потрясающая, – отвечаю пораженно и буквально рукой придерживаю нижнюю челюсть, потому что кажется, она всерьез сейчас отвалится и разобьется.

– Я не бил ее, я ее даже пальцем не тронул – с бабами никогда не воюю. Просто не хотел быть с ней, это законное право любого человека – бросать того, кого не любишь. Во всяком случае, это честнее, чем врать и притворяться только потому, что боишься осуждения общества или не хочешь кого-то обидеть.

– На моей памяти ты впервые столько говоришь…

– Потому что об этом нужно рассказать. Я не хочу, чтобы все, что есть между нами, рухнуло потому, что я промолчал и скрыл что-то важное о себе. Я за честность и открытость.

– Мир, они тебя арестовали? У тебя есть срок?

– Нет у меня срока, – морщится. – Девушка решила мне отомстить, попросила свою боевую подружку разбить ей нос, пару фингалов еще наставить, и дружным коллективом побежали в полицию и накатали на меня заяву. Вроде как я не сдержался, я же проблемный, и разбил бывшей лицо.

– Ужас какой-то. Это ведь ложные показания, за них в тюрьму можно сесть!

У меня в голове не укладываются подобные сценарии. Словно телек включила, а там глупое шоу, где все дерутся и врут.

– Ну, знаешь, это у нее такая месть была в духе мыльных опер на ТВ, – Мирослав усмехается, кривит губы в отвращении. – Мол, будешь знать, кобелина тупая, как королев бросать. Она действительно сняла побои, подала заявление, обвинила в сотне смертных грехов, наворотила столько чуши, что на три дела хватит.

Мирослав замолкает, а я трусь щекой о его кисть, хочу хоть так ощутить тепло его кожи. От самого Мира сейчас веет арктическим холодом – он слишком глубоко ушел в темные воспоминания. Хочется, чтобы он скорее перевернул эти черные страницы.

– И как? Как все разрешилось? Если срока нет, то все же хорошо закончилось?

– Лучше не бывает, – хмыкает и глаза прикрывает. – Только пару ребер мне сломали, я перевернул парочку столов, мне снова что-то сломали, а потом все-таки установили мое алиби и, пожав руку, отпустили.

– Хорошо, что хорошо закончилось.

– Эй, ребра у меня так-то очень болели, – смеется и снова заставляет на свои колени усесться. – Арина, ты веришь мне?

– Мне, наверное, нужно сомневаться, да? Уйти драматично в закат, рыдать там в подушку, горевать и не верить. Давить в себе все чувства в зародыше, но я не хочу. Вот не хочу и все. С тобой я живая, понимаешь? С тобой мне хочется смеяться, хочется быть глупой, и я не боюсь быть такой. А еще, черт возьми, я хочу, чтобы все подружки обзавидовались, насколько мой парень красивый!

Последняя фраза – шутка чистой воды, потому что мне до сих пор страшно подумать, что у меня – меня! – есть парень. Мне не нужно думать о чьей-то зависти. Но все, сказанное до этого, правда. Сокрушительная и непоколебимая. Даже если наш роман не будет длительным. Даже если мы расстанемся прямо завтра. Этот день я проживу на полную катушку. Мы молчим, только смотрим друг ну друга. Мир блуждает взглядом по моему лицу, исследует им каждый сантиметр.