Запрет на студентку - Мария Летова Страница 30

Разведя колени, усаживаю ее удобнее, смыкая вокруг тонкой талии руки.

Ее тело в каждой точке идеально прилегает к моему, и, несмотря на худобу, оно чертовски мягкое.

— Не холодно? — бормочу, прижавшись носом к ее волосам.

— Так нет…

Ее голова лежит на моем плече.

Расслабившись, привыкает к контакту наших тел.

Прогоняя в голове формулы всех знакомых мне белков, сжимаю Любу сильнее, когда ее ладони ложатся поверх моих.

Твою мать…

Кажется, этот плевый просмотр ужастика самое интимное из того, что случалось в моей сознательной жизни.

Откинув на спинку голову, позволяю Любе сплести наши пальцы в замок, и расслабляюсь вслед за ней.

— Он ужасный… — шепчет в полумраке, слегка поворачивая голову и задевая своим виском мои губы.

— Фредди? — шепчу, проводя по ее скуле носом.

— Угу… — смотрит на меня снизу вверх, приоткрыв губы.

— Он фрик, — подняв руку, провожу по нижней большим пальцем.

Опустив веки, она касается его языком, и Фредди сегодня в пролете, потому что мои губы на ее губах оказываются раньше, чем он успевает всадить свою перчатку в первого неудачника. Даже если бы он выпрыгнул из телека, я бы не заметил.

В моих руках самая с ума сводящая девица, которая позволяет изучать свой приправленный конфетой рот с таким рвением, что даже не замечает, на чем, твою мать, сидит.

Обвивает руками мои плечи, елозя и дрожа.

Надавив ладонью на тонкую шею, отдираю ее губы от своих и хрипло рычу:

— У тебя тридцать секунд на то, чтобы решить, останешься ты здесь на ночь или нет.

— Думаешь, я пришла сюда есть конфеты? — рычит она в ответ, снова ища мои губы.

Ее ладони беспорядочно гладят мою шею и грудь, забираются под футболку. С рыком сжимаю ее бедро и опрокидываю на диван, вдавив в него тонкие запястья и обещая:

— У меня найдется, чем тебя накормить.

— Шутишь? — хрипит, распахнув глаза и тяжело дыша.

— Может быть... — бомочу, возвращая ей свои губы.

Под моими пальцами скачет пульс, разведённые подо мной ноги обнимают талию, заставляя вжиматься в натянутое, как струна тело.

Играя с трепещущим гладким языком, даже сквозь туман похоти в голове, понимаю, что обороты придётся сбавить. Я буду первым. Не в первый раз, но навык давно потерян, черт…

Оторвавшись от сладких, невыносимо мягких губ, тяну за собой нижнюю, слушая судорожное дыхание их хозяйки. Прихватив легким укусом маленький точеный подбородок, поднимаю голову и смотрю в затуманенные голубые глаза, но язык ее тела не может обмануть, по крайней мере меня.

Она возбуждена, и она зажата. Несмотря на все то, что вытворяла в своих играх по переписке, она зажата.

Разумеется. Ты посторонний девяностокилограммовый мужик, тычущий ей между ног каменным членом. Даже несмотря на то, что она сама этого хотела, есть от чего напрячься.

Выпустив тонкие запястья, укладываюсь на локти, страдая от раздирающего пах зуда и от желания почувствовать там ее руку, а лучше, твою мать, ее теплый влажный рот…

— Люба, — бормочу, проводя носом по ее щеке.

Оставив руки лежать заброшенными за голову, она издает невнятный всхлип и кусает припухшие губы, мечась глазами по моему лицу, будто жертвенная овечка на закланье. Бери, твою мать, не хочу!

— П-продолжай… — выговаривает хриплым голосом.

Свет плазмы падает на ее лицо, не давая различать его красок, но разбросанные по дивану волосы все равно отчетливо рыжие.

Опустив голову, провожу носом по ее шее, веля:

— Ты не на экзамене… Расслабься…

Не знаю что это, но ее запах дурманит. И я не про цветы, а про запах ее кожи. Ее кожа пахнет чем-то особенным, готов поклясться, чтоб тебя…

— Ты… — выдыхает она. — На экзамены такую штуку не носишь…

Улыбаюсь.

В ее ушах маленькие розочки-гвоздики.

Втягиваю одну из них в рот вместе с мочкой, посасывая и качнув бедрами, шепчу:

— Эту?

В ответ мои уши заполняет стон. В волосы зарываются пальцы.

Пятерка, Романов!

Кажется, мы нашли первую эрогенную зону, и я не про ту, в которую упирается моя эрекция, я про ту, твою мать, которая у нее на шее, прямо за розовым, как ракушка, ухом.

Чувствуя голод, кусаю и лижу это место, и ответные стоны заглушают шум телевизора.

Извиваясь, Люба выгибает шею, сводя меня с ума этой бурной реакцией настолько, что отшатнувшись, выпрямляюсь и смотрю на нее ошалело.

Она смотрит на меня также, приоткрыв рот и не двигаясь.

Очевидно, что ее ухо побывало в чужом рту впервые, иначе она бы уже была в курсе, что у нее на одну волшебную кнопку больше, чем в базовой комплектации.

Снизу вверх смотрит мне между ног, продолжая лежать все в той же позе с закинутыми за голову руками.

Забросив за голову руку, стягиваю с себя футболку и бросаю на пол, спрашиваю:

— Сыграем?

— Во что? — расширенные глаза пожирают мое тело.

Скатываются по груди и животу к резинке трусов и штанов.

— В поиск сокровищ, — хриплю.

— Моих? — хрипит в ответ.

— Ага, — снова накрываю ее собой, пресекая любые другие вопросы своим ртом.

Вогнав в ее рот язык, включаюсь в игру без раскачки. Оставив ее губы в покое, с жадностью поглощаю каждый миллиметр ароматной, убийственно нежной кожи во всех доступных местах тонкой шеи. Водя по ней языком и оставляя за собой влажные следы, изо всех сил стараюсь не царапаться, отупело понимая, что если собираюсь трахать свою девятнадцатилетнюю студентку и дальше, мне придется бриться чаще двух раз в неделю.

— Са-ша-а-а… — в потолок выкрикивает она, когда маленький острый сосок оказывается под моим языком.

Толкнув бедром ее колено, заставляю шире их развести и сжимаю ладонью между ее ног через джинсы, набрасываясь ртом на маленькую золотую рыбку под сливочно-белой грудью.

Жар между ее ног сводит пах до побеления в глазах.

Давлю пальцем на шов джинсов, проводя языком между двух идеальных холмиков, уже зная наверняка, где больше всего она хочет мой язык. К этому месту я двигаюсь, обводя им маленький круглый пупок и расстегивая пуговицу на джинсах, которые стягиваю вместе с бельем, оставляя ее в одних носках и задранном до подбородка топе.

— Блять… — сиплю, хватаясь за свой член через штаны и трусы, когда разводит дрожащие гладкие бедра, выгибаясь мне навстречу.

Она абсолютно голая.