Бывший муж сестры - Юлия Рябинина Страница 30

— Ой, Глеб Андреич, здравствуйте! — Женщина на несколько секунд задерживает на мне взгляд, и я мгновенно жалею о том, что не натянул на себя футболку.

Но, как только она понимает, что я заметил ее внимание, тут же смущается и отводит глаза.

А я в свою очередь открываю дверцу холодильника и наслаждаюсь прохладой некоторое время. Достаю минералку и, не задерживаясь на кухне, покидаю ее.

Черт! Куда делась Надя? Обвожу взглядом холл. Коляска на месте. Ходунки тоже притаились в углу, так куда же она могла деться?

Надо было бы спросить у домработницы, но смущать женщину своим видом мне не хочется, поэтому поочередно открываю одну за другой двери квартиры, заглядывая внутрь.

Надя с Алисой оказываются там, куда доступ посторонним строго запрещен.

Захожу в комнату. Плотно закрываю дверь за спиной. Я думал, что меня разорвет на части от ярости: ведь Надя ступила туда, куда ей никто не разрешал, но… видя, как девушка осторожничает с растениями и не позволяет Алисе устроить разгром в оранжерее, у меня, наоборот, в груди разливается тепло, которое просачивается в кровь, растекается жаром по венам.

Я стою и наблюдаю за Надей до тех пор, пока она меня не замечает. И, как только наши взгляды цепляются друг за друга, с ее лица тут же сходит безмятежность и веселье, сменяясь на тревогу и мрачность. Взгляд становится подозрительным.

Я делаю шаг в сторону девушки, а она, подхватив Алису на руки, направляется ко мне и выходит из стеклянных дверей прежде, чем мне удается дойти до них.

— Привет, — натягиваю на губы улыбку.

— Привет, — бурчит под нос Надя; настроение у нее явно паршивое, впрочем, как и у меня.

— Я вижу, вы облюбовали мое потайное убежище? — добродушно говорю я, зажимая под мышкой бутылку с минералкой.

— А нам другого ничего не остается делать, Глеб, — забавно морщится девушка. — Почему ты меня не предупредил, что у тебя есть домработница?

— Извини, Надь. Забыл, — честно признаюсь ей. — Вылетело совсем из головы. Да и Мария Ивановна только три раза в неделю приходит. А сегодня, видимо, тот самый день. Обычно я вообще с ней не сталкиваюсь.

— А я столкнулась сегодня, представь.

Наезды с утра не радуют, а только портят все больше настроение.

— Надь, ну не придирайся. Бывает. Да и что тебе сделала плохого Мария Ивановна? Она тетка мировая!

— Но явно не с чужими людьми. Ну, да Бог с ней. Все уже. Проехали, — дерзко отвечает она. Я уже хотел выдохнуть с облегчением, когда Надя грубо произносит: — У меня к тебе другой вопрос, Глеб. Какого черта ты здесь делаешь? Ты же обещал, что поживешь отдельно от нас. Зачем притащился?

Такой агрессии в свой адрес от Нади не ожидал. Я вроде бы ей ничего плохого не делал? Чего она так завелась?

Внимательнее приглядываюсь к девушке. Да нет, все у нее на месте. Значит, не трогал ее. Правда, у нее небольшие круги под глазами. Не выспалась, наверное.

— Надь. Ты обороты сбавь. Все-таки на руках ребенок. Да и растения негатива не любят. Испортишь мне тут всю атмосферу. Как потом возмещать будешь? — иронично замечаю я, вкладывая, конечно, определенную долю шутки.

— Глеб, не смешно, — кривит губы в улыбке. — Ты чего добиваешься вот этим всем?

Она охватывает взглядом меня всего. И я, признаться честно, снова жалею, что не надел футболку. Кожа горит под ее пристальным взглядом, и мне становится не по себе.

— Слушай, Надь. Давай сделаем так. Ты сейчас с Алисой пойдешь к себе в спальню. А я к себе. Через десять минут мы встретимся на кухне и все обсудим. Я, если честно, плохо соображаю, что с тобой случилось. Вот как раз у тебя будет повод все мне и высказать, но… — поднимаю палец вверх, прежде чем Надя успевает возразить, — … но для начала я хочу немного побыть один и прийти в себя. После такой тебя мне немного не по себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я открываю дверь перед девушкой и, когда она выходит, провожаю ее глазами. Надя тут же направляется в спальню и, скрывшись за дверью, громко хлопает ею. Так, понятно. Вчера что-то между нами все-таки произошло, что-то, из-за чего Надя ведет себя, как последняя стерва.

Ну ничего, сейчас немного приду в себя, и обязательно обо всем узнаю.

— Ты нарушил свое обещание…

— Надь, хватит, — обрываю ее на полуслове. — Я услышал, что ты обо мне думаешь. И в сотый раз прошу прощение за то, что напряг тебя. Мне действительно жаль, что причинил тебе неудобства.

Стремительно покидаю кухню. Пересекаю в холл. На ходу надеваю пиджак.

— Глеб! — Голос девушки догоняет меня почти у выхода, и я оглядываюсь на нее.

— Что еще? — недовольно спрашиваю.

Мое состояние сейчас чересчур шаткое, я уже на грани взрыва. Надя давит на мой мозг с такой силой, что терпение на исходе.

— Что ты сказал обо мне своим друзьям? — По тому, как Надя тушуется, задавая мне этот вопрос, понимаю, что ответ для нее важен.

— Только то, что у меня есть ребенок, — отвечаю ей честно.

Покопавшись в обрывках памяти, я больше не могу ничего припомнить.

— А что? — с интересом задаю встречный вопрос.

И тут в моем мозгу будто просветляется. Я смотрю на взволнованную Надю и догадываюсь, что я вчера все же что-то сделал неправильное, дурное, то, за что девушка так сильно злится.

— Надь. — Делаю шаг к ней. — скажи только честно. Между нами вчера что-то было?

И по ее залившимся краской щекам я догадываюсь, что попал прямо в точку.

— Не придумывай, Глеб, — отмахивается Надя. — Я тебе совсем о другом хотела сказать. — Она, не замечая этого сама, подтверждает мои слова.

— И что между нами было, Надь? — Делаю еще шаг в ее строну.

Девушка, закусывая губу, отводит глаза. Пятится от меня.

— Глеб, прекрати. Ничего не было, — отпирается она, но уже поздно.

Исчезнувшие события ночи уже рождаются отрывками в памяти. Сладкий, забытый вкус губ Нади возникает мгновенно, как только вспоминаю о том, что целовал ее вчера.

В нос почти сразу же ударяет запах ее дешевой туалетной воды. Она ее так и не сменила. Цитрус с кислинкой, который щекочет нос.