Мой чужой ребёнок - Настя Ильина Страница 30

Ничто не помешало мне наслаждаться вкусом подтаявшего мороженого и думать о том, что теперь всё изменится в лучшую сторону. Должно измениться, ведь мы прошли через столько испытаний…

Когда Максим позвонил и сказал, что я уже могу выходить, я поспешила к нему. Мне хотелось рассказать о встрече с учителем, но затем я задумалась — а стоит ли. Будет ли ему приятно знать, что чужой мужчина поехал к его жене… Пусть и почти бывшей. Однако я не хотела больше утопать в недосказанности и лжи.

Оказавшись в салоне автомобиля, я сделала глубокий вдох и принялась рассказывать Максиму всё, начиная с того момента, как его мама уговорила меня прогуляться и заканчивая тем, что встретилась с тем самым учителем, который не выходил у меня из головы и являлся в кошмарах, коря за сказанную против него ложь.

— Значит, он поехал к Гале? — спросил Максим и судорожно сглотнул.

Он боялся за неё? Ревновал? Улыбка сползла с моих губ, и я кивнула. Все мечты и грёзы развеялись вмиг, и от них совершенно ничего не осталось кроме посасывающей горечи.

— Вероятнее всего. Не надо было ему говорить, да? — переспросила я и тяжело выдохнула.

Вот чувствовала, что-то не так… Но не хотела умалчивать, ведь он всё равно мог узнать, что к Гале приходили посетители.

— Нет, дело совсем не в этом. Неуверен, что его пропустят, что кого-то пустят к ней в ближайшее время. Галя потеряла память. Она помнит только как родила, как пыталась сбежать и продумывала план места своим обидчикам, для осуществления которого нуждалась в деньгах.

Я прикусила губу и отвела взгляд в сторону. Это было непросто принять. Интересно, как Максим со всем справлялся? Теперь к возможной инвалидности Гали прибавилось то, что она потеряла память. Захочет ли он оставлять её, зная всё это?

Бабочки в животе сложили крылья и начали умирать. Я пристегнула ремень безопасности и уставилась в окно. Максим всю дорогу молчал, и когда мы оказались дома, сразу же разошлись по комнатам: я ушла к Василисе, а Максим скрылся в кабинете. Он словно избегал меня, но если так было, то зачем тогда предложил заехать за мной в торговый центр?

Тяжесть нарастала в груди, превращаясь в тяжёлую глыбу, которая тянула куда-то ко дну. Вот только когда Васёна проснулась и зевнула, я забыла обо всём на свете, утопая в ней, отдавая ей свою любовь.

— Привет, солнышко! Мы проснулись? — улыбнулась я.

Она начала причмокивать губками, давая понять, что проголодалась.

— Сначала мама тебя переоденет… — я куснула губу, ухватившись за мысль, что называю себя мамой, но мне не давали таких прав.

Биологическая мать Василисы Галя… Если она захочет… Мне стало неприятно от всей сложившейся ситуации. Если раньше я пыталась понимать Галю, как женщина женщину, и в глубине души презирала её ненормальное отношение к тем окружающим, которые не сделали ей ничего плохого, то теперь всё начала заменять жалость. И это было самое противное чувство.

Ну почему она упала? Почему потеряла память? Почему стала беспомощной?

Положив Василису на пеленальный столик, я сняла с неё мокрые ползунки и принялась обрабатывать влажными салфетками.

На внутреннем стороне правого бедра девочки я заметила небольшое родимое пятно в виде пятиконечной звезды. Пот в мгновение проступил на лбу.

Да нет… Такого просто не могло быть… Это, наверное, просто совпадение… такое случается же. Я прикусила губу до крови, но вовремя опомнилась, потому что Василиса могла замёрзнуть.

— Воздушные ванны очень полезные, милая! Сейчас ещё немного… Возьмём присыпку! Вот так. Отлично. Покушаем и пойдём смотреть, что у нас там Витюша делает. Можем и погулять во дворе. Правда, солнце?

Одев Василисе чистые сухие вещи, я осторожно взяла её на руки, подошла к диванчику и присела на него. Маленькая обжорка начала пыхтеть, уткнувшись в мою грудь.

— Как у вас дела? — заглянул Максим в комнату и резко отвернулся. — Прости! Я даже не подумал, что вы можете кушать. Прости.

— Всё нормально. Не извиняйся. Скоро она уже наестся, — ответила я смущённо. А потом вдруг подумала, спросить ли… И не удержалась. — Максим, а бывает такое, что ребёнок берёт что-то от суррогатной матери? — спросила я осторожно.

— Честно, я не знаю. Когда мы проходили этап собеседования, врач говорил, что генетика передаётся только от родителей, чей биологический материал взят для оплодотворения. А в чём дело? Почему ты спрашиваешь? — взволнованно спросил он.

Максим упёрся ладонями в комод, словно пытался удержаться, чтобы вдруг не забыться и не обернуться в нашу сторону.

— Просто… У Васи… У неё родимое пятно совсем такое же, как у меня… Я подумала… Впрочем, это просто совпадение.

Вот только Максим не считал это совпадением, как и я поначалу. Его пальцы сильно впились в крышку комода, а с губ слетел стон, больше напоминающий рычание.

Василиса наелась и вытолкнула сосок язычком. Она начала кряхтеть и прикрывать глазки.

— Спи, моё солнышко, — прошептала я и широко улыбнулась. — Максим, ты можешь повернуться.

Он посмотрел на меня, в его взгляде читалось нечто странное, необъяснимое, будто бы это был огонёк надежды… Или… Страх?!

Мне оставалось надеяться, что он не воспринял всерьёз моё предположение о вмешательстве моих генов в формирование Василисы. Не может ведь у неё быть две матери… Или всё-таки…

Я уложила девочку в кроватку и принялась покачивать, а Максим подошёл ко мне и остановил, взяв за руку.

— Я уложу её спать. Пойди, отдохни. Ты выглядишь уставшей.

Я кивнула, не стала спорить с ним, пусть хотела находиться рядом и вдыхать запах, исходящий от него. Вот только я, правда, устала, а ещё мне нужно было проверить, как себя чувствует сын.

— Спасибо, — ответила я и пошла к Вите, ведь он не меньше Василисы нуждался во внимании матери.