Бандитский подкидыш - Ирина Шайлина Страница 30

– Мне нужны гарантии.

Вчера я сорвался. Никогда не испытывал желания бить женщин раньше, а мою жену бить хотелось. Хотелось убить. Хотелось, чтобы её просто не было больше, ни в моей жизни, ни вообще.

Из дома никто не входил и не выходил. Игоря я найти не смог. Оставалась надежда, что он там, внутри дома, такой же заложник обстоятельств, как и мы все. Рядом с Катей и Львом. Но Аделина…иногда мне казалось, что она просто сошла с ума. Я ещё мог понять, почему она хотела убить меня – алчность, нежелание делиться. Но Лев? Чем ей мешал Лев? И боялся того, что такими темпами она могла избавиться и от Игоря. Просто потому, что это мой человек.

– Когда я тебя сделаю, – обещал я. – Я от этого дома камня не оставлю. Все разнесу.

– Сначала сделай, – улыбнулась жена, которая владея моим сыном свято верила в свою безнаказанность. – У меня много условий. Теперь не ты меня бросаешь, а я тебя. И мне очень не нравится твоя внебрачная связь. Это меня обижает. Давид, дорогой, тебе придётся отказаться от этой девочки. Конечно, ее это обидит, но таковы правила.

Я бессильно скрипел зубами. Я хотел видеть Рафаэля. Того, кому я верил больше, чем самому себе. Не спросить даже за что, а просто в глаза посмотреть. Эта осень перевернула все. Сначала едва не отобрала у меня жизнь, а потом просто все – отняла сына и Катю вместе с ним.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Кто-то из моих людей всегда был на посту. Мы не могли проникнуть внутрь дома из страха, что эта истеричная особа навредит моему сыну – я не знал, какие указания она отдала, но прекрасно знал, что способна она на многое.

Я зарывался в цифры и документы – предстоял раздел имущества. И я отдал бы ей все, готов был отдать. Но… всегда было но.

Я вышел из офиса, размашистым шагом пересёк парковку. Сам за руль – это становится привычкой. После того, как был слаб, словно новорождённый котенок, стал заново ценить все, на что способен сам. Погнал к дому жены. Здесь три машины наблюдения. Их мы не прячем – пусть знают, что мы смотрим. Иногда я думаю, понимает ли моя жена, все ещё жена, что сама себя загнала в ловушку? И меня тоже. Всех нас. И мы просто бегаем по этому замкнутому кругу, словно белки в колесе, не зная, как вырваться.

Приткнул свою машину к бордюру, впритык к той, в которой мой человек сидит. Пересел. В машине густо накурено, так, что воздух кажется сизым.

– Простите, – торопливо говорит мужчина, открывает окна, пытается увеличить мощность кондиционера за пределы возможностей.

Сразу веет холодом, напоминая, что зима скоро, на носу уже.

– Всё в порядке, – отвечаю я.

И правда в порядке. Он сидит здесь часами, не сводя с дома глаз. Телефон и прочие прелести запрещены – так многое можно пропустить. Сигареты это единственная его забава и я вполне могу её простить. Людей которые остались со мной, когда я едва не умер я тоже стал ценить куда больше чем раньше.

– Рафаэль не выходил, – отчитывается он. – Охраны пригнали дополнительно, словно президент на выезде. Ваша…жена вернулась со встречи тоже с двумя машинами сопровождения.

За ней следили, отслеживая каждый её шаг. Я взял бинокль – очень мощная игрушка. Через него видно каждую трещинку на кирпичный стенах, каждую царапинку. Окна первого этажа не видны за высоким забором, второго, как на ладони. Но стекла хитрые, сам выбирал – бликуют и не дают рассмотреть, что же за ними прячется. Я считаю – библиотека, вторая гостиная, комната жены, ванная. Слишком много комнат, куда больше, чем нужно. За каким из них Катя? Снова накатывает полное бессилие, от которого зубами скрежетать хочется.

– Вы куда? – теряется на мгновение парень.

Он правильно понимает моё намерение выйти. Я никогда не уезжал так сразу, оставался здесь часами, прикидывая риски. А что если мы просто пойдём на штурм? Снесем эти ажурные ворота, пройдём внутрь, шагая по газону и клумбам, сломаем дверь, выбьем окна. Я представлял, как мои люди заполняют дом. Подчиняют всех. Запах пороха. Такую же сизую пороховую дымку, как здесь, в накуренном автомобиле. Ох, как я этого хотел, кровь закипала в жилах при одной мысли.

А потом вспоминал, как Лев подо мной лежит, моим телом прикрыт и кровь на него капает. Пока – моя. Представлял, как Аделина держит моего сына на коленях. Пухлый карапуз уже, совсем не крошечный младенец. Кожа светлая, но с оливковым оттенком, на меня похож. Завитки волос – начало что-то расти на голове кроме пуха. На шее младенческие пухлые складочки. Венки видно под тонкой кожей. И алый длинный ноготь жены, скользящий по нежной детской щеке, надавливающий, оставляющий розовые следы. А если нажать сильнее – капли крови. Плач ребёнка и женский смех. И я не мог, просто не мог.

Но сейчас…сейчас я из машины вышел и иду к воротам. Там, наверное, все напряглись. Стрелять в меня не будут. То нападение готовилось тихо, по мне ударили когда я этого меньше всего ожидал. Теперь я готов. Теперь она боится. Не за себя, не за сына, за деньги, которые могут уплыть из под носа. И правильно боится, моё новое завещание составлено лучшими юристами, комар носа не подточит. И у неё остался только один выход – давление и шантаж.

– Эй, – ору я и пинаю ворота, крепкий метал дребезжит и стонет жалобно. – Хозяин пришёл!

Добавляю крепкое словцо. Неожиданно становится весело. Мои парни из машин выскочили и идут вслед за мной, но я останавливаю их жестом – так точно не откроют. Испугаются.

Прислушиваюсь – шелест чужих шагов по ту сторону и тишина. Очень тихо. Они тоже ждут и слушают. Наверное, уже схватили моего ребёнка в руки, готовясь прикрываться им, как щитом. Катя… Катя, которая вообще попала в эту ситуацию отнюдь не по своей воде, случайно. Меньше всего я хотел, чтобы ей как-то навредили. Я пойду один и мне откроют.

– Если ты сейчас не откроешь, – говорю я, даже не повышая голос, зная, что там тоже очень внимательно слушают сейчас. – Я просто спущу все свои бабки на благотворительность. Нужно замаливать наши грехи, их порядком накопилось, да, Аделя? Благотворительность дело богоугодное, терять мне уже нечего.

Снова тишина. Шелест шагов. Ветер легко подул, звеня сухими листьями, ещё не осыпавшимися с веток деревьев. Я жду.

– Раз, – громко говорю я, теперь громко. – Два.

Это ребячество, но оно меня забавляет. Дверь открывается за доли секунд до трех. Вхожу. Всего три человека, не хочет демонстрировать количество своих людей, словно мы не знаем этого сами. Один идёт за мной, как приклееный, след в след. Дома все так же, только прибавился запах оружейного масла. Мне кажется, здесь очень много оружия.