Девушка с Легар-стрит - Карен Уайт Страница 3

Когда я наконец добралась до офиса «Бюро недвижимости Гендерсона» на Брод-стрит, я почти окоченела. Рывком открыв дверь – мой гнев еще не до конца остыл от холода, – я дала ей с грохотом захлопнуться у меня за спиной.

– Черт! – Наша секретарша, Нэнси Флаэрти, стояла с телефонной гарнитурой на голове. Одна ее рука лежала на бедре, в другой она сжимала клюшку для гольфа. По всей видимости, пропустив удар из-за моего шумного появления, она хмуро посмотрела на меня.

– Извини, что помешала твоей тренировке, Нэнси. В следующий раз я буду осторожнее, – пообещала я, проходя мимо нее, чтобы взять со стойки вешалку. Похоже, мой сарказм не достиг цели. Нэнси была уверена, что все разделяют ее мнение о том, что гольф непременно заменит бейсбол в роли главного национального спорта, и поэтому понимают, что ее стремление к совершенству в этой игре имеет безусловный приоритет над всем остальным. Включая ее работу. – Есть для меня сообщения?

Она даже не подняла голову, ибо все ее внимание было сконцентрировано на новом ударе.

– Только твои девять часов. Они немного опаздывают и будут здесь в девять тридцать.

Я расправила на вешалке плечи моего пальто и застегнула его спереди, чтобы оно висело ровно.

– Отлично, спасибо.

Я направилась было в свой кабинет, но затем вернулась и встала перед Нэнси. Ее клюшка тотчас застыла в воздухе, а она сама посмотрела на меня.

– Еще кое-что. Если Джек Тренхольм позвонит, меня здесь нет. Я не хочу говорить с ним. Никогда.

– Опять? – спросила она, опуская клюшку и вновь глядя на мяч.

– Не поняла?

– Все ясно. Тебя здесь нет, если он вдруг позвонит или зайдет. Поняла.

Я уже направилась к себе, но она окликнула меня:

– И тебя все еще нет, если позвонит твоя мать.

– Именно. Но если она позвонит и скажет, что ей нужен риелтор, соедини ее с Джимми.

На этот раз Нэнси опустила клюшку и повернулась ко мне:

– Мелани, это некрасиво.

– По отношению к Джимми или к моей матери?

Нэнси покачала головой:

– Ты же знаешь, что после того ужасного инцидента в театре на Док-стрит он вновь принимает лекарства.

– Это было до или после того, как он выкрасил свое голое тело в пурпурно-оранжевый цвет и выбежал на поле на последнем матче Клемсон против Университета Южной Каролины?

– После. Он хороший парень, но я думаю, что ему нужно направить свою энергию в более продуктивное русло. – Нэнси покачала головой. – И хотя ему неким чудом удается быть отличным риелтором, я не думаю, что он готов или в достаточной мере квалифицирован, чтобы прямо сейчас вращаться в приличном обществе.

– Знаю. Именно поэтому я и подумала, что он и моя мать отлично поладят. – Я не стала ждать ответа и поспешила вернуться в свой кабинет. Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней и глубоко вздохнула.

Оставшись наконец одна, я постепенно осознала весь смысл того, что только что произошло в кафе. Подойдя к своему рабочему месту, я буквально рухнула в кресло и, чтобы успокоиться, вцепилась в край стола. Тридцать три года, сказала я себе. Прошло тридцать три года с того момента, когда я в последний раз видела мою мать, и вот неожиданно, в нормальный во всех остальных отношениях день, она вновь появилась в моей жизни.

Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Мне хотелось полностью стереть из памяти этот эпизод – то, как она выглядела и как звучал ее голос. Но ее последние слова продолжали крутиться в моей голове, словно оторвавшийся от ветки и подхваченный ветром листок, который не знает, куда ему упасть. Мы не такие, какими кажемся. Конечно, я слышала эти слова и раньше. Недавно даже по телефону точно такие же слова были сказаны мне женщиной, которая была мертва более трех десятилетий.

На моем столе зазвонил телефон. Я тотчас вздрогнула и, вспомнив, где я нахожусь, подняла на третьем звонке трубку.

– Мелани, у меня на первой линии есть потенциальный клиент. Специально для тебя.

– Кто это? – спросила я. Я была готова поговорить с кем угодно о чем угодно, кроме снов, матерей или телефонных звонков от мертвых.

– Ее зовут Ребекка Эджертон. Говорит, что она давняя знакомая Джека. Но только ты не слишком переживай, – поспешила добавить Нэнси. – Я не думаю, что она в курсе, что вы с ним не разговариваете. В очередной раз.

Я тяжело вздохнула в телефон:

– Хорошо. Соединяй. Кто знает, вдруг она мне понравится.

В трубке раздался щелчок, а за ним – мягкий женский голос с явными переливами чарльстонского говора.

– Алло! Это Мелани Миддлтон?

– Да, это она, – сказала я, размышляя о том, откуда она знает Джека.

– Я репортер из «Пост энд курир». Обычно я не звоню моим потенциальным источникам с бухты-барахты, но наш общий друг Джек Тренхольм сказал, что вы не обидитесь.

Я недоуменно выгнула бровь:

– Неужели? То есть дело не касается недвижимости?

– Нет. Не совсем. Просто я пишу статью о знаменитых чарльстонцах, живших в последние пятьдесят лет, и хотела бы задать вам несколько вопросов о Джинетт Приоло Миддлтон. О вашей матери.

Я была слишком ошарашена, чтобы сразу бросить трубку. Вместо этого я лишь промолчала.