Вестница - Юлия Исаева Страница 3

Криста вышла вслед за мной, хоть и знала, что я несторонница бессмысленного героизма. Она моя подруга, но всему есть предел – ясплоховала, мне и расхлебывать, её мясные рулеты и свидание с Максом совершенноне причем.

- Ты в порядке? – хватая меня под руку и увлекая за собой,спросила Крис. Мы шли по мокрому асфальту, чувствуя, как медленно, но верноунимается холодный мартовский дождь.

- А как же Макс? – спросила я.

- Написала смс, - пожала плечами Крис, - Всё отменила.

Мы снова замолчали. Я смотрела под ноги на мокрые носы своихтуфель и ждала, когда они сольются с потемневшей от воды пешеходной дорожкой.

- Давно тебя никто Лёвой не называл, - выныривая избеспредметной задумчивости, заметила Крис.

Вообще меня зовут Алевтина, а Лёва – это прозвище, данноемне на первом курсе виновником спешного отступления из кафе. Как много водыутекло…

- Это было мило, - неожиданно для себя призналась я.

- Ага, - ничуть не удивившись, согласилась Крис, - Кажется,ему тоже нелегко. Думаю, он по тебе скучает, хотя бы просто по-человечески.

И я неведомо откуда знала, что это правда, что он,действительно, скучает. Давно привыкнув к исправно работающему внутри менядетектору лжи, я перестала удивляться всплескам его активности.

Сейчас мне было одновременно и приятно, и горько осознавать,что не только я позволяю себе тосковать о прошлом.

- Ты уже выбрала, что наденешь? – с неожиданным для такойситуации воодушевлением поинтересовалась Крис. Похоже, это такой не совсемизящный способ сменить тему.

- Надену?

- Ну, на вечеринку… то есть на посиделки, - нетерпеливопояснила подруга.

- А… - я вспомнила, о чем она, и мне немного полегчало.Послезавтра мой восемнадцатый день рождения, в связи с чем нами было затеянонебольшое мероприятие у меня дома – отец плотно застрял в командировке, так чтоближайшие две недели я сама себе хозяйка, можно всласть злоупотреблять наличиемсвободной квартиры.

- Так! Быстро приходи в себя, а то я волнуюсь, – Крис ссилой дернула меня за рукав куртки.

- Мне бы сейчас пошел на пользу короткий, но бурный роман,желательно с какими-нибудь венерическими заболеваниями впоследствии, чтобыбыло, чем голову занять последующие полгода, - промурлыкала я, стараясь скрытьулыбку.

Крис хмыкнула.

- Ты, как никто, умеешь разнообразить свой досуг.

- А то! – я совсем успокоилась и поняла, что нет в недавнемприступе ностальгии ничего страшного. Всё бывает, всё проходит, всё отпускает –так или иначе.

- Итак, ты уже выбрала наряд?

- Конечно, короткое желто-зеленое платье. Буду экзотическойптицей.

- Ты серьезно?

- Мне оно идет, честное слово. К тому же, весна, хочетсячего-то поярче, - я вспомнила, как волнующе смотрится моё новое платье всочетании с длинными рыжими волосами. Самолюбование и нарциссизм – не моё, новолосы у меня и, правда, шикарные. Как бы в ответ на мои самолюбивые мысли,Крис тряхнула своей неизменно короткой стрижкой - она всегда ценила время иудобство выше помпезной красоты.

- А в чем будешь ты?

- Кеды, легенцы и бардовая туника, - Крис улыбнулась,воображая этот свой наряд. Я вдруг подумала, что очень здорово просто идти иобсуждать одежду, это настолько естественно, что даже немного странно.

- Вполне в твоем стиле, - одобрила я.

Какое-то время мы с Крис молчали, прогуливаясь под почтипереставшим дождем.

- Будет пахнуть весной, будет очень хотеться нажраться в говноль,- пробормотала Крис.

- Моральная подготовка к празднованию? – догадалась я, дажене пытаясь скрыть улыбку.

- С удовольствием думаю о пьянке и с ужасом о неминуемомпохмелье.

- Восемнадцать – это дата, - заметила я, вспомнив, каксокрушался отец, узнав, что не сможет присутствовать.

- Ну, не знаю. Мне восемнадцать, но я не чувствую никакойособой разницы, - пожала плечами Криста.

- Это потому, что развита не по годам.

- Вот, это и скажу Максу, когда он в следующий разпопытается сослаться на свою многоопытность, - Крис заметно повеселела, подумаво своем парне.

Я невольно вспомнила парочку в кафе, такие трогательные имилые, а парень всё равно смотрел по сторонам и улыбался, возможно, не толькомне. В чем подвох? Мне вдруг стало чертовски радостно, что мне никогда никто неизменял. Во всяком случае, мне ни о чем таком не известно.  

- Думаешь, Лис помнит про мой день рождения? – спросила я итут же пожалела, что вернулась к обсуждению этой темы. Лис – прозвище отфамилии, вообще же он – Слава, Слава Лисицын, третьекурсник, как и Макс, онидаже общались между собой, какое-то время, ну, пока мы с ним – в смысле соСлавой - встречались.

- Не удивлюсь, если помнит. Хочешь пригласить? – Крис явнонасторожилась. За последние несколько месяцев я ни разу о нем не вспомнила, атут на тебе – из головы не выходит и так и просится на язык.

- Нет, это я так, просто.

Криста мне, конечно же, не поверила, но тормошить не стала. Онанахалка, но иногда проявляет чудеса чуткости, как правило, очень вовремя.

Мы дошли до последнего перекрестка и распрощались – Кристасвернула в сторону своего дома, я в сторону своего, и никаких угрызений совестипо поводу в очередной раз пропущенных лекций. Зря отец доверяет мне в такогорода делах, велик риск, что я вообще не закончу институт, за что мне, вобщем-то, совсем не стыдно. Ну, какой из меня философ? Провалюсь на экзаменах ипойду продавщицей в торговый центр, чем не работа для молодой девчонки?

Дойдя до развилки, я, как обычно, свернула направо и зашлаза угол большого блочного дома. Дождь прекратился, оставив после себя редкиепрозрачные лужицы, которые приходилось постоянно обходить.

Я медленно брела по мокрому тротуару, ни о чем особенно недумая. Передо мной шла девочка лет девяти, болезненно горбясь под весомогромной спортивной сумки. Я следила за её шаркающими ножками в черныхрезиновых сапожках, пытаясь двигаться в такт её шагам. Подняв глаза, я увиделабы и её короткое пальтишко, и тонкие светлые волосы, выбившиеся из-под шапки согромным совершенно нелепым помпоном, но меня буквально присосало к рифленойподошве её сапог. Я плелась подобно мухе с оторванными крыльями, чем дальше,тем меньше понимая, зачем мне сдались эти тонкие детские ноги в фиолетовыхколготках. В моей голове что-то глухо и ритмично тикало, отдаваясь эхом отстенок черепа, кажущегося совершенно пустым. А потом началось ЭТО.