Раздвигая границы - Кэти Макгэрри Страница 3

— Мы все скучаем по нему. Так грустно, что мой ребеночек никогда с ним не познакомится.

И вот опять: добро пожаловать на шоу Эшли, спонсор программы — Эшли и деньги моего отца. Миссис Коллинз быстро записывала каждое неосторожное слово мачехи в мою папку, а папа тихо простонал.

— Эхо, ты хотела бы поговорить об Эйрисе на сегодняшнем сеансе? — спросила миссис Коллинз.

— Нет. — Похоже, это был самый честный ответ из тех, что прозвучал за сегодняшнее утро.

— Все нормально, — кивнула она. — Мы оставим это на следующий раз. Как насчет твоей мамы? Общалась ли ты с ней?

— Нет, — в унисон ответили папа с Эшли, в то время как я выпалила: — Что-то вроде того!

Когда они оба уставились на меня, я почувствовала себя начинкой сэндвича. Не знаю, что подтолкнуло меня сказать правду.

— Я пыталась дозвониться ей на каникулах.

Когда мама не ответила, я продолжала сутками сидеть у телефона, надеясь и молясь, что мама вспомнит о том, как два года назад мой брат — ее сын — умер.

Отец провел рукой по лицу.

— Ты же знаешь, что тебе запрещено общаться со своей матерью! — В его голосе звенела злость — он не мог поверить, что я рассказала терапевту о своем проступке, в который та теперь обязательно вцепится. Так и вижу, как социальные работники радостно выплясывают джигу в папиной голове. — Судебным решением! Скажи мне, Эхо, это был стационарный или мобильный телефон?

— Стационарный, — выдохнула я. — Но мы не разговаривали. Клянусь.

Он провел пальцем по своему «блэкберри», и на экране появился номер адвоката. Я сжала армейский жетон с такой силой, что имя Эйриса и серийный номер отпечатались на моей ладони.

— Прошу тебя, папочка, не делай этого, — прошептала я.

Он замешкался, и мое сердце заколотилось в груди. А затем, слава богу, опустил телефон на колени.

— Теперь нам придется сменить номер.

Я кивнула. Плохо, что мама никогда не сможет позвонить мне домой, но я приму этот удар… ради нее. Не хватало ей еще угодить из-за меня в тюрьму.

— С тех пор ты с ней больше не связывалась? — Миссис Коллинз утратила все свое дружелюбие.

— Нет. — Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Все внутри меня отдавалось болью. У меня больше не было сил делать вид, что все хорошо. От череды вопросов мои душевные раны, которые только-только начали затягиваться, снова открылись.

— Просто чтобы убедиться, что мы понимаем друг друга: ты осознаешь, что, пока действует судебный запрет, контакты между тобой с мамой невозможны, даже если инициатор — ты? Это неприемлемо.

— Да. — Я снова сделала глубокий вдох. Ком в моем горле отказывался пропускать драгоценный кислород. Я скучала по Эйрису и по маме, а у Эшли скоро будет ребенок, и папа постоянно давит на меня, и… Мне нужно что-нибудь. Что угодно.

Невзирая на доводы рассудка, я позволила словам сорваться с моего языка:

— Я хочу починить машину Эйриса.

Быть может, а вдруг это окажется правдой: если я починю то, что когда-то принадлежало моему брату, это заставит боль уйти.

— Ох, опять ты за свое, — пробормотал отец.

— Подождите. Вы о чем? Эхо, о чем ты говоришь? — спросила миссис Коллинз.

Я уставилась на перчатки на своих руках.

— Эйрис нашел на свалке «Корветт» ^[7] 1965 года. Все свободное время он проводил за его починкой, и, когда брат он отправился в Афганистан, машина была почти готова. Я хочу завершить начатое. Ради Эйриса.

Ради себя. После смерти брата у меня от него ничего не осталось — только эта машина.

— Звучит как вполне здоровый способ оплакать его. Что вы об этом думаете, мистер Эмерсон? — Миссис Коллинз уставилась на отца большими щенячьими глазами — мне такому еще учиться и учиться.

Папа снова провел пальцами по своему «блэкберри». Физически он присутствовал в этой комнате, но мыслями уже находился в офисе.

— Это дорого стоит, и я не вижу смысла чинить сломанную машину, когда у нее есть другая в рабочем состоянии.

— Тогда разреши мне зарабатывать самой! — выпалила я. — И мы сможем продать мою машину, как только я приведу в порядок «Корветт» Эйриса.

Теперь взгляды всех присутствующих были направлены на отца, а его — на меня. Сама того не желая, я загнала отца в угол. Он хотел сказать «нет», но это рассердило бы нового терапевта. В конце концов, во время сеансов мы должны выглядеть идеальной семьей. И не дай бог вынести из них что-то полезное и обсудить реальные проблемы.

— Прекрасно, но Эхо должна сама оплачивать починку машины. Мои правила неизменны: гибкий график, а еще работа не должна мешать учебе: посещать курсы, о которых мы договаривались, или повлиять на оценки. Теперь мы закончили?

Миссис Коллинз посмотрела на часы.

— Не совсем. Эхо, твой социальный работник продлил терапию до окончания школы, потому что на этом настаивали учителя. Все заметили, что ты держишься на отдалении от своих сверстников и не участвуешь в жизни класса. — Добрые глаза женщины вглядывались в мои. — Мы желаем тебе только счастья, Эхо, и я бы хотела, чтобы ты дала мне возможность помочь тебе.

Я подняла бровь. Будто у меня был выбор. А что касается моего счастья — что же, желаю вам удачи!

— Конечно.

Меня перебил веселый голос Эшли:

— У нее есть партнер на вечер в честь Дня святого Валентина.

Теперь настала наша с папой очередь одновременно воскликнуть:

— Есть?

Взгляд Эшли нервно заметался между мной и отцом.

— Ну да, помнишь, Эхо? Вчера мы с тобой обсуждали нового парня, который тебе приглянулся, и я сказала, что не стоит забывать о друзьях, даже если ты сходишь с ума по какому-то мальчику.

Я задумалась, что сейчас беспокоит меня больше: воображаемый парень или то, что мачеха утверждает, будто мы с ней общаемся.

Пока я решала, что хуже, папа поднялся и надел пальто.

— Видите, миссис Коллинз, с Эхо все нормально. Просто она немного помешана на своем романе. Мне чрезвычайно нравится ваша терапия, но у Эшли через двадцать минут встреча с доктором. Кроме того, я не хочу, чтобы Эхо пропустила остальные занятия.

— Эхо, ты действительно хочешь заработать денег на починку машины? — спросила миссис Коллинз, вставая, чтобы проводить папу и мачеху.

Я натянула повыше перчатки, чтобы скрыть оголенные участки кожи.

— Больше, чем вы можете себе представить.

Женщина улыбнулась мне, прежде чем выйти в коридор.