Леди и горец - Джулиана Гарнетт Страница 3

— Пойдем, Мейри, — сказала она, опускаясь на корточки перед своей маленькой племянницей и едва заметно улыбаясь: эта всепоглощающая забота о волосатой гусенице, которую демонстрировала малышка, устраняя с пути насекомого препятствия в виде сучков и веточек, позабавила бы кого угодно. Мейри отвлеклась от своего занятия, лишь когда Джудит положила ей на макушку свою теплую ладонь.

— Я не хочу возвращаться в замок, — сказала девочка, словно угадав мысли Джудит и подняв на нее глаза. — Мне нужно дождаться, когда у червячка вырастут крылышки.

— Детка, крылышки у бабочек растут долго. Кроме того, это процесс интимный, и бабочке наверняка не понравилось бы, если на нее в это время глазели.

— Надо же. — Мейри тяжело, как-то по-взрослому вздохнула и сокрушенно покачала головой, невольно копируя старую Эдит. — Значит, она хочет остаться в одиночестве? Но ведь когда ты одна — это так скучно.

— Верно. Но бывает, что побыть одной просто необходимо, — возразила Джудит. — Возможно, в следующий раз на месте гусеницы мы увидим прекрасную бабочку.

Малышка посмотрела на нее и улыбнулась в ответ.

— Надо же… Это будет настоящее чудо, правда?

— Да, Мейри, это будет чудесное зрелище. — Джудит намеренно говорила медленно, тщательно подбирая и выговаривая слова, тем самым ненавязчиво, исподволь настраивая девочку на то, чтобы она следила за своим произношением. В обязанности Джудит входило учить Мейри правильно говорить по-английски, но то обстоятельство, что за девочкой ухаживала шотландская нянька и что Мейри постоянно слушала разговоры слуг, чрезвычайно осложняло задачу. Английский был в замке не в чести — как, впрочем, и сами англичане и все английское. Эта враждебность явилась прямым следствием жестоких кровопролитных войн, которые на протяжении долгого времени вели между собой английский король Эдуард и шотландский король Роберт Брюс. Даже недавнее отречение Эдуарда II нисколько не уменьшило взаимной вражды между двумя народами.

— Яблоко от яблони недалеко падает, — мрачно вещала старая Эдит. — Сынок ничуть не лучше папаши. Разве что вдвое моложе. Так что будет еще война — помяните мое слово!

После отречения Эдуарда прошло совсем немного времени, но Джудит начала склоняться к мысли, что Эдит права. Англия еще не отказалась от своих притязаний на Шотландию, хотя на словах англичане и признавали Роберта Брюса полноправным властителем этой страны. Конфликты и стычки продолжались. Участившиеся нападения англичан на шотландские торговые корабли, что являлось прямым нарушением статей Бишопторпского перемирия, разозлили короля Роберта Брюса и заставили принять ответные меры. В тот самый день, когда принц Уэльский взошел на английский престол под именем Эдуарда III, шотландцы атаковали замок Норхем, продемонстрировав тем самым своим южным соседям, что у них тоже есть зубы. Беспорядки в Ирландии, где на стороне повстанцев сражались шотландские волонтеры, ситуацию, разумеется, не улучшили. На горизонте собирались грозные тучи войны. Джудит закутала Мейри в темно-красный плед и легонько встряхнула за плечи. Девочка залилась веселым смехом. В следующую минуту внимание Джудит привлек топот лошадиных копыт, и она повернулась, чтобы взглянуть, что происходит в долине. Сначала Джудит решила, что это возвращаются из Инвернесса люди из клана Каддел, но потом поняла, что ошиблась. Дядья крошки Мейри уехали накануне вечером, и, хотя задерживаться не собирались, трудно было поверить, что им удалось так быстро управиться со всеми делами. Нет, это невозможно, подумала Джудит, глянув на солнце, — едва минул полдень, а путь до Инвернесса неблизкий. Приставив ко лбу ладошку, Джудит стала всматриваться в петлявшую внизу дорогу — полоску грязно-коричневой земли, полускрытую ветвями деревьев и росшим на обочине кустарником. Яркие плащи всадников то появлялись, то исчезали из виду, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять: это не цвета клана Каддел. Всадники быстро приближались, яростно пришпоривая лошадей, и эта бешеная скачка не могла не внушать тревоги.

— Пойдем, Мейри, — сказала Джудит, как могла спокойно, и взяла малышку за руку. — Надо поторапливаться, не то мистрис Эдит взгреет нас за опоздание.

— Подожди, леди Джудит! Ты чуть не наступила на бабочку-червячка. Мейри вырвала руку, чтобы перенести гусеницу в безопасное место. И тогда Джудит подхватила девочку на руки. Чувство тревоги все нарастало, поскольку теперь, когда всадники подъехали ближе, у Джудит не осталось никаких сомнений в том, что это чужаки. Кроме того, они так гнали коней, что уже одно это могло служить свидетельством их недобрых намерений. Мейри, не ожидавшая, что ее подхватят на руки, тихонько вскрикнула. Джудит не обратила на это внимания и, прижав девочку к груди, устремилась вверх по склону, путаясь в длинных юбках и ежесекундно рискуя споткнуться, упасть и скатиться вниз. Она хотела добежать до узкой железной дверцы в стене замка, всадник был бы не в состоянии проехать через нее, но до дверцы было еще далеко… Джудит мчалась изо всех сил, но крутизна подъема замедляла движение, тем более что она несла Мейри. Джудит тяжело дышала, на бегу потеряла туфлю, но даже не подумала ее подобрать. По-настоящему она испугалась в тот момент, когда почувствовала, что от топота множества лошадиных копыт стала содрогаться земля. Сколько же всего ехало по дороге всадников — шесть, может быть, семь? Этого она не знала. Зато знала другое: они приближались невероятно быстро. Она уже слышала, как у нее за спиной возбужденно храпели лошади, звенели поводья и как кричали, перекликаясь между собой и понукая животных, мужчины. А заветная дверь была еще так далеко… На самом деле до нее оставалось всего несколько ярдов, но они показались ей бесконечными. А всадники уже догоняли ее, окружали, перекрывая ей подход к двери. При этом они что-то кричали на гэльском наречии, ругались, хохотали. Джудит метнулась в сторону, стремясь укрыться в густом кустарнике на обочине. Мейри, обхватив ручонками ее шею, рыдала; женщина продолжала бежать, хотя знала, что их все равно схватят. Джудит отбросила в сторону шедшая на рысях большая лошадь. Сверху, с седла, протянулась сильная загорелая рука и схватила Мейри за плед. Джудит, однако, держала девочку крепко и от себя не отпускала.

— Отпусти девчонку! — проревел грубый голос по-гэль-ски. — Или, клянусь Богом, мы разорвем ее пополам!

Джудит увидела прямо у себя перед глазами поросшую рыжими волосами мускулистую длань, впившуюся толстыми пальцами в темно-красное одеяние Мейри, и изо всех сил укусила ее. Громкий крик боли на мгновение заглушил все другие звуки; в следующую секунду женщина ощутила сильнейший удар по голове, но сознания не потеряла, продолжая стискивать зубами руку разбойника и тянуть ее к себе — словно собака, у которой пытались отобрать кость. Во рту она чувствовала солоноватый привкус крови. Ужас и отчаяние овладели ею. Должно быть, со стороны все это выглядело чрезвычайно забавно, поскольку разбойники покатывались со смеху; но потом кто-то из всадников с волнением в голосе произнес:

— Возьмем с собой обеих, иначе нам конец! Кадделы наступают!

Среди конского ржания и топота, звяканья сбруи и всеобщего хаоса Джудит различила доносившиеся откуда-то со стороны приглушенные крики. Хотя Джудит не видела тех, кто кричал, она поняла, что им с Мейри на помощь спешат слуги Кадделов. Если бы ей хватило сил и она сумела бы хоть ненадолго задержать разбойников, Кадделы непременно настигли бы их. Мейри так сильно сжала ручонками шею Джудит, что ей стало трудно дышать и она ничего не видела, кроме лоснящегося бока лошади, голой ноги всадника и его руки, в которую она вцепилась зубами… Неожиданно мужчина резким движением вырвал руку и завопил от боли. Джудит, опасаясь, как бы он не схватил девочку, изо всех сил прижала ее к себе. Но тут на голову Джудит обрушился еще один тяжелый удар, из глаз у нее посыпались искры, мир вокруг завертелся, а земля стала уходить из-под ног. Секундой позже она услышала пронзительный вопль отчаяния и лишь в следующее мгновение сообразила, что это кричит она: разбойники — на этот раз в четыре руки — стали отнимать у нее Мейри, а у нес уже не было сил оказать им сопротивление… В следующий миг все вокруг окутала тьма.