Страсть под запретом - Карла Кэссиди Страница 3

— Когда он взорвется? — поинтересовалась она, чувствуя настоятельную потребность говорить о чем угодно, лишь бы не молчать.

— Трудно сказать. Если в баке не осталось топлива, никакого взрыва может и не произойти. Так что молись, чтобы все получилось.

— Зачем?

До этого момента Талбот и не подозревал, что Элизабет способна так искренне, совсем по-детски удивляться чему бы то ни было. Отвечая, он внимательно смотрел ей в глаза, желая убедиться в том, что сделанное им выдающееся открытие не является лишь плодом его воображения:

— В данной ситуации взрыв — единственное беспроигрышное средство привлечь внимание людей к факту авиакатастрофы. Вполне возможно, что некто, заметив огонь, предпримет адекватные меры и тем самым ускорит наше спасение. А иначе нас будут искать неизвестно сколько времени…

Они помолчали. С каждой минутой Элизабет чувствовала, как шоковое состояние постепенно проходит, уступая место осознанным — а значит, более сильным — эмоциям. По сравнению с жуткой мыслью о том, что сегодня ее дорогой Эндрю едва не лишился любящей матери, ноющая боль во всем теле казалась ей сущим пустяком. Элизабет зябко повела плечами. Вокруг было тихо и темно. По мере того как гасло пламя, непроглядная безлунная ночь подступала все ближе. И в ее сердце холодной скользкой змеей прокрался знакомый с детства страх — боязнь темноты.

— Как ты думаешь, Талбот, где мы сейчас находимся? — чтобы хоть ненадолго отвлечься, спросила она.

— Скорее всего, где-то между Канзас-сити и Брэнсоном.

— Надеюсь, спасатели нас быстро найдут, — задумчиво протянула она и вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, выпалила: — Какой же ты квалифицированный пилот, раз позволил самолету разбиться?!

— Ты осталась жива — по-моему, это лучшее доказательство того, что я не зря считаю себя профессионалом в летном деле… — с грустью наблюдая за тлеющими на земле обломками чудесного одномоторного воздушного судна (так часто вызывавшего неподдельное восхищение всех его друзей), холодно откликнулся Талбот и, не желая больше скрывать накопившуюся досаду, иронично добавил: — Ах, извини, что не знаю точных координат того места в ночном лесу, где мы упали!

— Нет, я просто не могу поверить в то, что весь этот кошмар случился с нами на самом деле! Как ты мог приземлиться неизвестно где?!

— Во всяком случае, я сделал это не нарочно…

— Конечно. Я все прекрасно понимаю. — Щеки Элизабет мгновенно вспыхнули стыдливым румянцем: она так отчаянно цеплялась за внезапно нахлынувшее на нее раздражение в робкой надежде обмануть свой страх, что, похоже, перегнула палку. — Извини. Это все нервы…

— Как я тебя понимаю! Ты только посмотри, во что превратился мой любимый костюм… — с этими словами, сохраняя совершенно серьезное выражение лица, Талбот продемонстрировал ей почти оторвавшийся рукав пиджака и тяжело вздохнул: — Кажется, это заразнее, чем я думал…

— Неужели ты… умеешь шутить? — не веря своим ушам, растерянно пробормотала она.

— Только не делай такое удивленное лицо. Да, представь себе, у меня тоже есть чувство юмора, — улыбнулся он, чрезвычайно довольный тем, что розыгрыш удался на славу.

— Получается, что все эти годы, пока мы с Ричардом были женаты, ты мастерски это скрывал. Я ни разу не видела, чтобы ты шутил или смеялся… — Элизабет говорила правду: она всегда считала его на редкость равнодушным, суровым и придирчивым человеком, но, к сожалению, даже эти серьезные недостатки отнюдь не мешали ей видеть в нем привлекательного мужчину. — Что же нам делать дальше, Талбот?

— Мы могли бы сами вызвать помощь, но, увы, мой мобильный выпал из кармана, когда я вылезал из кабины. А может, и раньше, при приземлении. Не знаю… Самое разумное, что мы можем сделать в данной ситуации, — это оставаться здесь, как можно ближе к самолету, и надеяться, что помощь уже в пути.

Элизабет боялась даже предположить, как будут развиваться события в том случае, если помощь задержится или — о, ужас! — вообще не придет. Благоразумно оставив этот каверзный вопрос при себе, она молча пересела на поваленный ствол дерева. Талбот, подтягиваясь на руках, подполз к ней, облокотился спиной о довольно толстое бревно и закрыл глаза.

Несколько минут Элизабет внимательно наблюдала за ним и, в конце концов, пришла к выводу, что за долгие годы, проведенные практически под одной крышей, она, пожалуй, ни разу не видела его таким естественным и расслабленным.

Густые черные волосы взъерошены, на щеке копоть и машинное масло, безупречный костюм и белоснежная рубашка порваны и испачканы, — но эта неопрятность нисколько не умаляла, а наоборот, как нельзя лучше подчеркивала все достоинства его в меру накачанной, атлетически сложенной фигуры. Широкая мускулистая грудь, крепкий плоский живот, узкие бедра и, конечно же, легкая уверенная походка человека, прекрасно владеющего своим телом, — редкая женщина устоит перед таким мужчиной! Он не был красив в классическом понимании этого слова, но каждая черточка его лица всегда вызывала в ней трепет: мужественные, но немного резкие черты и тонкие губы изредка смягчались загадочной усмешкой или самоуверенным блеском темно-карих глаз.

Элизабет со вздохом отвела взгляд и только сейчас обратила внимание, что из небольшой рваной раны на левой ноге у него тонкой струйкой сочится кровь.

— Талбот, твое колено кровоточит…

— Пустяки. Все не так страшно, как кажется, — беспечно отмахнулся он, нехотя открывая глаза. — Но я не буду сильно возражать, если ты порвешь что-нибудь из своей одежды и перевяжешь мои раны…

— Вот еще! — невольно заражаясь его игривым оптимизмом, фыркнула она. — Стану я портить свою любимую кофточку! Давай договоримся так: если ты прямо сейчас построишь уютный шалаш, в котором мы могли бы переночевать, то я, так и быть, пойду на определенные жертвы.

Приятный негромкий смех в ответ на ее попытку пошутить стал для Элизабет полной неожиданностью. Она словно приросла к тому месту, где сидела: в одну секунду долгие годы изматывающей борьбы с самой собой пошли насмарку — присмиревшая, затаившаяся было страсть неудержимо рвалась на волю. За девять лет брака с Ричардом Элизабет никогда (да-да, ни разу!) не оставалась с Талботом наедине, опасаясь ненароком выдать свои чувства. Но стоило им оказаться одним в ночном лесу, как знакомый жар охватил все ее существо, грозя в любой момент разрушить с таким трудом возведенные барьеры…

— Думаю, мы с тобой просто-напросто насмотрелись приключенческих фильмов. — Его бархатный голос завораживал, гипнотизировал ее — и смысл сказанного ускользал от нее; как песок сквозь пальцы. — Согласись: любой нормальный человек не в состоянии воздвигнуть шикарный шалаш за пять минут, а лишить тебя одежды ночью, в лесу — это и вовсе бесчеловечный поступок, — усмехнулся он, осторожно приложив к ране чистый носовой платок, найденный в кармане брюк, и надежно, крест-накрест, закрепив его широким лоскутом, оторванным от рубашки.

В небе на долю секунды вспыхнул яркий огонек — и Элизабет, ощутив где-то внутри сумасшедшую радость и невероятное облегчение, так же внезапно пришла в себя.