Твоя навеки - Санта Монтефиоре Страница 3

Перон, который получил власть, заручившись поддержкой военных, стал президентом в 1946 году. Он был представительным, харизматичным и умным. Вместе с женой, красивой и чрезвычайно амбициозной Евой Дуартэ они представляли миру великолепный пример нарушения всех устоев и традиций, ведь в Аргентине считалось, что элита должна принадлежать к «старой» семье. Перон же был неродовитым, из маленького городка, а она росла в сельской глуши в беспросветной нищете и была незаконнорожденным ребенком — настоящая Золушка на современный лад.

Гектор сказал, что власть Перона поддерживалась рабочим классом, преданность которого он всячески культивировал. Дедушка жаловался, что Перон и его жена Эвита приучили пролетариат к тому, что можно жить на пособия, а не на заработанное собственным трудом.

Они забирали богатство у сильных мира сего и раздавали его бедным, введя тем самым страну в кризис. Эвита прославилась своим популизмом: так, она заказала тысячи пар сандалий, традиционно предпочитаемых в рабочей среде, раздала их бедным, а потом отказалась оплатить счет, просто поблагодарив несчастного промышленника за щедрый «подарок» неимущему народу.

Среди рабочих Эвита пользовалась необыкновенной популярностью. Ее буквально боготворили, она считалась святой. Моя бабушка Мария-Елена Соланас рассказала захватывающую историю о том, как она отправилась в кино со своей кузиной Сюзанной. Как всегда перед началом сеанса на экране появилось лицо Эвиты, и Сюзанна прошептала бабушке на ухо, что Эвита, похоже, осветлила волосы, чтобы стать блондинкой. По окончании фильма кузину моей бабушки затащила в дамский туалет толпа разъяренных женщин, которые обрезали ей волосы. Такова была сила любви народа к Эвите Перон — она доводила людей до неистовства.

Однако, несмотря на популярность в низших кругах, элита страны считала ее обыкновенной шлюшкой, которая телом проложила себе дорогу из нищеты на самый верх, где она заняла место самой богатой и знаменитой женщины. Правда, таких было меньшинство, потому что, когда в 1952 году, в возрасте тридцати трех лет, Эвита умерла, на ее похороны собралось два миллиона людей. Римский Папа получил просьбу от горячих поклонников Эвиты причислить ее к лику святых. Ее тело было забальзамировано испанским доктором Педро Арой. Тело Эвиты несколько раз тайно перезахороняли (опасаясь, что могила станет местом культового поклонения), пока не было решено упокоить Эвиту Перон с миром рядом с ненавидимыми ею олигархами на красивом кладбище Ля Реколета в Буэнос-Айресе, что и было сделано в 1976 году.

После того как Перон бежал из страны, правительство менялось бесконечное число раз. Как только оно начинало проводить неугодную военным политику, армия отстраняла правящих чиновников от руля. Мой отец сказал, что военные меняют правительство еще до того, как оно получает шанс проявить себя. Папа поддержал их политику единственный раз, когда в 1976 году генерал Видела «разобрался» с Исабелитой, второй женой Перона, которая взяла на себя полномочия президента после смерти мужа, вернувшегося в страну в 1973 году.

Когда я спросила отца, как вышло так, что военные получили почти неограниченную власть, он объяснил мне, что истоки происходящего следует искать в истории, ведь именно испанские военные завоевали Латинскую Америку в шестнадцатом веке. «Представь, что старшим школьникам для поддержания дисциплины дали в руки оружие», — сказал он, и мне как ребенку его объяснение показалось имеющим смысл. Действительно, кто могущественнее военных? Я не знаю, как моей семье удалось удержаться на плаву при всех тех резких переменах и репрессиях, однако она всегда проявляла чудеса изворотливости, чтобы оставаться в тени, поддерживая «правильную» политику при любом правительстве.

В то опасное время похищение детей было серьезной угрозой такой семье, как наша. В Санта-Каталине было полно охранников. Но для нас, детей, присутствие на ранчо людей, нанятых защищать нас, было такой же частью жизни, как Жозе и Педро, поэтому мы никогда не ставили под сомнение необходимость этой меры. Охранники бродили по территории, и их толстые животы едва не вываливались из-за ремня брюк хаки, а густые усы, казалось, подергивались на жаре. Санти любил гримасничать, изображая их походку и манеры: одна рука на бедре, где висит пистолет, а другая почесывает пах или стряхивает пот со лба. Не будь они такими толстыми, то выглядели бы устрашающе, а так... Они были для нас объектом постоянных насмешек. Нам всегда хотелось посмеяться над ними.

В школу нас тоже сопровождали. Дедушку Соланаса уже пытались похитить, поэтому отец настаивал, чтобы в городе мы всегда находились под присмотром телохранителей. Моя мама пришла бы в восторг, если бы вместо дедушки Соланаса выкрали дедушку О'Двайера. Я очень сомневаюсь, чтобы за него заплатили бы выкуп. Однако... Пусть помогает Бог тому глупцу, который вздумал бы похитить дедушку О'Двайера!

В школе дети в окружении телохранителей тоже были обычным зрелищем. Я помню, что во время перерывов любила флиртовать с ними. На полуденной жаре они, бывало, толпились у школьных ворот, рассказывая друг другу истории о девушках и пистолетах. Если бы кому-то и пришло в голову выкрасть ребенка, то эти бездельники заметили бы это последними. Им нравилось болтать со мной. Мария, сестра Санти, всегда отличавшаяся осторожностью, пыталась вернуть меня на игровую площадку. Но чем больше она суетилась, тем более вызывающим становилось мое поведение. Однажды за мной приехала мама, так как наш водитель Джакинто заболел, так вот, она едва не потеряла сознание, услышав, как охранники приветствуют меня по имени. А когда Карлито Бланко подмигнул мне, я думала, что маму хватит удар, потому что ее лицо стало пунцовым, как зрелый помидор. После этого случая перерыв перестал быть для меня временем веселья. Мама поговорила с мисс Сарой, и мне запретили околачиваться возле школьных ворот. Она сказала, что охранники — это «простой люд», а я не должна разговаривать с теми, кто не принадлежит к нашему классу. Когда я стала старше и дедушка О'Двайер поведал мне о некоторых семейных историях, я поняла, насколько смешно звучали эти нравоучения из уст мамы.

Я не понимала охватившего всех страха по поводу так называемой «грязной войны», начатой военными против любого, кто противился их власти после смерти Перона. Только спустя много лет я узнала, что политика сыграла зловещую роль и в жизни обитателей нашего любимого ранчо. Я вернулась сюда через много лет, чтобы узнать, что самые близкие мне люди были разъединены, а наш дом осквернен чужими.

Как странно складывается жизнь, как странно и непредвиденно... Я, София Соланас-Гаррисон, оглядываюсь на то время, когда мне пришлось столько всего пережить. Как же я далека от своей аргентинской родины! Необъятную равнинную пампу заменили холмы Англии, и, несмотря на их неземную красоту, я все жду, что вот сейчас они раздвинутся и моему взору предстанет бесконечная широкая равнина, освещаемая щедрым солнцем Аргентины.