Дьявол за правым плечом - Арина Холина Страница 3

— Против! — подтвердила Маша. — То есть, конечно, если он заработает пару миллионов, сходит в парикмахерскую, поменяет гардероб, перестанет шарахаться от женщин, научится связно излагать свои мысли и хотя бы помоется… Ну, тогда я готова подумать.

— Он моется, — заверила Дуня. — Просто редко.

— Ну, ладно, спокойной ночи, — пожелала ей Маша и повесила трубку.

Она задернула шторы, залезла под одеяло, поставила «Подальше от тебя», включила лампу и почувствовала себя очень счастливой. Она обожала маяться дурью. Ее всегда удивляли люди, которые сходят с ума от безделья. Подруга, с которой она как-то раз отправилась с Египет, чуть не довела ее до нервного срыва — пока Маша валялась на пляже с ощущением полнейшего блаженства, та успела понырять с аквалангом, полетать на дельтаплане, прокатиться на банане, сыграть в волейбол… И когда все пляжные развлечения были исчерпаны, подругу потянуло на экскурсии. Конечно, еще в Москве Маша очень хотела посмотреть на пирамиды. Но в жарком Египте, вблизи от гостиницы с кондиционерами, бассейном и свежевыжатыми соками, идея трястись на автобусе, бродить по жаре вокруг пирамид, отбиваться от приставучих арабов и всюду натыкаться на верблюдов казалась ей абсурдной. В итоге подруга в одиночестве носилась по достопримечательностям и непрерывно упрекала Машу в том, что та лежит, как тюфяк, а жизнь проходит мимо. Но Маша не считала, что достопримечательности — это и есть жизнь. Ей хотелось расслабиться, а как можно расслабиться, не прекратив суету и движение?

Другие знакомые прямо-таки с гордостью сообщали, что не умеют отдыхать: мол, только выдастся свободный денек, как их тянет если не поработать, так сделать что-нибудь полезное.

Маша им не верила.

Она не понимала, как можно отказаться от такого удовольствия: просыпаешься в час, полдня валяешься в пижаме перед телевизором — смотришь все подряд, даже рекламу, пожираешь какие-нибудь чипсы или печенье, наконец выходишь на улицу, покупаешь несколько фильмов, возвращаешься домой, заказываешь пиццу, вечером приезжает подружка, под бутылочку вина вы доедаете остатки пиццы и сплетничаете о знаменитостях и общих знакомых. Маша могла так жить неделю, месяц — пока не кончатся деньги, и ее совершенно не волновало, что где-то там есть вечеринки, сабо от «Вичини», борьба за место в Куршавеле и драгоценности от Стивена Уэбстера.

Маша вылезла из кровати, вышла в прихожую, стянула майку и осмотрела себя в зеркале. Ну, конечно… Есть над чем работать, есть. Разумеется, надо сходить к косметологу. А то зацвела по весне, как веник на помойке. Вода из крана течет ржавая, батареи кожу сушат… и все такое. И пузо висит, если честно. И задница тоже, мягко говоря, не на месте. И ручки стали какие-то рыхлые. Но, в общем-то, если не сильно придираться, ничего катастрофического. Хотя если сравнивать с Дженифер Лопес… Но лучше не сравнивать.

Голая Маша пошла на кухню, вывалила на стол сумку, нашла сигареты и закурила. Последний раз она занималась сексом полтора месяца назад. С Матвеем она познакомилась в магазине. Назавтра он пригласил ее в гости, они выпили бутылку вина и занялись «любовью». Вино было дешевенькое, секс — хороший, кровать удобная. Как обычно, Маша решила, что это и есть любовь. Матвей не приглашал ее в рестораны, не дарил цветы — то есть не ухаживал, но они много времени проводили в постели, с ним было весело, и он ее отвозил и привозил. Конечно, Маше хотелось, чтобы ее добивались, чтобы дарили подарки, выводили в свет, но у нее хотя бы был секс. И надежда на то, что она станет для Матвея единственной.

Но вскоре обнаружилось, почему Матвей столь очевидно экономит на прелюдиях — он ведь даже за вином не ленился ездить в оптовые магазины: Маша оказалась одной из многих. Как выяснилось, у Матвея были девушки первой категории — те, с кем он встречался более-менее постоянно, водил в кино и знакомил с друзьями. Водились девушки второго сорта — такие, кого было не стыдно показать друзьям, но очевидной пользы в них он не усматривал — они не работали на «Газпром», жили в однокомнатных квартирах, и их родители не владели стоматологическими клиниками. Также существовали и цыпочки на одну ночь — такие, которых до рассвета лучше увезти с глаз долой. Сколько проходило дам в месяц через его постель, трудно представить, но одно было ясно — ухаживать за всеми ему оказалось бы весьма накладно.

Судя по всему, Машу он причислил ко второй категории.

Конечно, раньше она делала вид, что ничего такого к Матвею не испытывает, однако на самом-то деле мечтала его приручить — стать самой сексуальной, самой остроумной, самой-самой… Но так как влюбиться в него Маша не успела, то решила, что надо оставить все как есть — иначе из просто наивной дурехи она превратится в наивную дуреху, с которой никто не спит. Некоторое время она даже делала вид, что ее совсем не волнуют другие любовницы, пока не увидела одну из его пассий — случайно, на улице. Совершенно бесцветная девица лет двадцати трех, в жутких джинсах, отвратительных сапогах со стразами и в кошмарной мутоновой шубе. Девица была бледная, прыщеватая и какая-то отмороженная — скорее всего «цыпочка на одну ночь», которую не успели вовремя увезти домой. Маша, едва сдерживая ревность, что-то говорила Матвею, пока у нее не перехватило дыхание. Она смотрела на девицу и понимала, что это ее собственное отражение. Даже несмотря на шубу и сапоги. Еще одна такая же одинокая и глупая клюшка, которой заговорил зубы не приспособленный для отношений с женщинами примат, у которого эрекция возникает уже тогда, когда он вспоминает, сколько сантиметров в его половом члене. Размер почему-то Матвей считал невероятно важным моментом — словно он спит в обнимку со своим суперчленом, от которого, если уж совсем честно, одно неудобство и раздражение. Конечно, Матвей был удобен для секса, но Маша поняла, что нездоровая конкуренция с прыщеватыми девицами в облезлых шубах — это уже слишком.

Интересно, куда бы его послала Дженифер Лопес, если бы он набрался наглости подкатить к ней яйца? Что ни говори, а красота и слава — это защита. Не каждый простачок наберется наглости склеить шикарную девушку, которая одета в дорогие вещи и выходит из хорошей машины. Хотя, конечно, встречаются разные экземпляры…

Маша до сих пор тряслась от злости, когда вспоминала потерявшего совесть азербайджанца, который вез ее в своей раздолбанной «пятерке» 1734 года выпуска — коррозия ее насквозь проела, а в салоне пахло овцами. Водитель мало того, что начал за ней ухаживать — то есть спрашивать, замужем ли она, а если не замужем, то пойдемте со мной в кафе, а почему это нет, я вам не нравлюсь, — так еще и обижался.

Маша совершенно озверела, но решила, что проще будет выйти, хлопнуть дверью и забыть весь этот бред, как дурной сон. Но забыть не получалось. Она вспоминала и воображала, как говорит:

— Послушайте, вот вы ездите на старой ржавой машине, на вашей куртке, от которой разит хлевом, — пятна грязи, у вас ногти черные, а стриг вас кто? Вы, может, сами себя брили бензопилой «Дружба»? Вы неаккуратный и, мало того, очевидно необразованный человек. Я же коренная москвичка, у всех моих родственников в третьем колене высшее образование, я работаю в известной пиар-компании, у меня «Фольксваген Бора», я в двенадцать лет прочитала почти всего Диккенса… Просто посмотрите на мое пальто, это авторская работа, «Персонаж», а у вас в машине — вонь! Неужели вы не видите, что мы разные люди из разных вселенных?.. Неужели я зря трачу сто пятьдесят долларов на стрижку и краску в месяц — столько, сколько стоит ваша машина?..