Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон Страница 3

— Я не спрашивал, — сказал он, — хочешь ли ты отправиться со мной. Я мог бы оставить тебя здесь, Джаред оказал бы тебе радушный прием, хоть здесь, хоть в Париже. И ты могла бы вернуться в Лаллиброх, если бы захотела.

— Нет, ты не спрашивал, — подтвердила я. — Потому что, черт возьми, знал, каков будет ответ.

Мы переглянулись, улыбнулись друг другу, и в этой улыбке растворились и тревога, и усталость. Он наклонился — отчего волосы на макушке заискрились в свете свечей — и нежно поцеловал мою ладонь.

Ветер все еще посвистывал в трубе, струи дождя стекали по стеклу, как слезы по щекам, но это уже не имело значения. Теперь я могла заснуть.

К утру небо прояснилось. Оконные рамы кабинета Джареда дребезжали под напором резкого, холодного ветра, но проникнуть в уютную комнату холод не мог. Дом в Гавре был гораздо меньше, чем роскошная парижская резиденция дяди Джейми, но и это трехэтажное строение воплощало в себе идею солидности и комфорта.

Я вытянула ноги поближе к потрескивавшему огню и обмакнула перо в чернильницу. Я составляла список аптечки, всего того, что, по моим прикидкам, могло понадобиться во время двухмесячного морского путешествия. Важнейшим пунктом был чистый спирт, но как раз с ним дело обстояло просто: Джаред пообещал добыть для меня бочонок в Париже.

— Правда, нам лучше написать на бочонке что-то иное, — сказал он мне. — Иначе моряки выдуют весь спирт еще до того, как вы выйдете из порта.

«Очищенный лярд, — медленно выводила я, — зверобой, десять фунтов чеснока, тысячелистник».

Написав «огуречник», я, однако, покачала головой и вычеркнула его, заменив более старым названием, под которым его знали нынешние аптекари, — воловик.

Дело продвигалось медленно, хотя я еще в прошлый раз познакомилась с возможностями применения большинства распространенных лекарственных трав и даже многих не столь широко известных. Собственно говоря, у меня не было другого выхода, ведь современных лекарств в наличии не имелось. Впрочем, многие растительные средства были весьма эффективны. К удивлению — а то и испугу — коллег и наставников в Бостонской клинике, я использовала свой шотландский опыт в больнице для лечения пациентов двадцатого века, и не без успеха. Но конечно, я и сама не стала бы обрабатывать раны тысячелистником или окопником при наличии йода или бороться с системной инфекцией с помощью пузырчатки вместо пенициллина.

Многое с тех пор подзабылось, но по мере того, как я записывала названия лекарственных трав, вид и запах каждой из них воскрешался в памяти: темное, как битум, приятно пахнущее березовое масло; мята, с ее терпким ароматом; сладковатая пыльца ромашки; вяжущий горлец.

Сидевший за столом напротив меня Джейми с трудом заполнял правой рукой собственные списки: то и дело он останавливался, дотрагивался до заживавшей раны на левой руке и тихо чертыхался.

— Англичаночка, а лимонный сок в твоем списке есть? — поинтересовался он, подняв голову.

— Нет. А должен быть?

Он убрал прядь волос за ухо и нахмурился, глядя на листок, лежащий перед ним.

— Это как посмотреть. Обычно заказ на лимонный сок исходит от корабельного хирурга. На маленьких судах вроде «Артемиды» такового, как правило, нет и обеспечение съестными припасами выпадает на долю эконома. Другое дело, что эконома у нас тоже нет, равно как и времени, чтобы подобрать на эту должность надежного, ответственного человека, так что эти обязанности тоже придется исполнять мне.

— Что ж, если ты берешь на себя роли эконома и суперкарго, то уж я как-нибудь сойду за корабельного хирурга. И лимонный сок раздобуду.

— Спасибо.

Мы снова занялись писаниной и не отрывались от этого дела до тех пор, пока горничная Жозефина не явилась доложить, что к нам посетитель. Причем, судя по тому, как сморщился ее длинный нос, посетителя этого она не одобряла.

— Он ждет на пороге. Дворецкий пытался его прогнать, но он настаивает, что у него встреча с вами, месье Джеймс.

— Что за человек? — спросил Джейми.

Жозефина поджала губы, будто у нее и слов не находилось. Мне стало любопытно, и я решилась подойти к окну. Увы, высунув голову, я разглядела только верхушку очень пыльной черной шляпы с опущенными полями.

— С виду смахивает на бродячего торговца, на спине у него какой-то сверток, — сообщила я, высунувшись еще дальше и держась руками за подоконник.

Джейми оттащил меня назад, обняв за талию, и высунулся сам.

— О, это же тот меняла, о котором говорил Джаред! — воскликнул он. — Пригласи его сюда.

С красноречивым выражением лица Жозефина удалилась и вскоре вернулась с нескладным, долговязым юношей лет двадцати. Он был одет в откровенно старомодный плащ, широкие, без пряжек, штаны, болтающиеся вокруг тощих ног, свисающие чулки и самые дешевые деревянные сабо.

Грязная черная шляпа, вежливо снятая, открыла худощавое умное лицо, украшенное негустой каштановой бородкой. Поскольку бороду в Гавре не носил почти никто, кроме нескольких моряков, еврея в этом визитере можно было бы узнать даже без блестящей черной ермолки.

Юноша неловко поклонился мне, потом Джейми, одновременно возясь с лямками своей торбы.

— Мадам, — сказал он с быстрым кивком, отчего заплясали кудрявые локоны на его висках. — Месье. С вашей стороны очень любезно принять меня.

Он говорил по-французски странно, с напевной интонацией, поэтому было трудно следить за его речью.

Хотя я полностью поняла предубеждение Жозефины против этого визитера, но у него были такие большие и бесхитростные голубые глаза, что я невольно улыбнулась, невзирая на его непрезентабельный вид.

— Это мы должны быть благодарны тебе, — сказал Джейми. — Я не ожидал, что ты прибудешь так скоро. Мой кузен сказал, что тебя зовут Мейер?

Меняла кивнул, над жиденькой юношеской бородкой расцвела улыбка.

— Да, Мейер. Мне не составило труда: я уже находился в городе.

— И все же ты приехал из Франкфурта, верно? Неблизкий путь, — вежливо сказал Джейми.

Он улыбнулся, оглядев наряд Мейера, который выглядел так, словно был извлечен из мусорной кучи.

— И пыльный к тому же, — добавил он. — Хочешь вина?

Мейер смутился, но, открыв и закрыв рот несколько раз, кивнул в знак согласия.

Его смущение, однако, исчезло, стоило ему развязать торбу. Судя по внешнему виду, этот бесформенный мешок мог содержать в лучшем случае смену потрепанного белья или скудный походный обед, но когда его открыли, оказалось, что внутри находится деревянная рамка с ловко устроенными гнездами, где примостились крохотные кожаные мешочки.

Мейер достал сложенный квадратный кусок ткани, развернул его и торжественно расстелил на столе. Открывая один за другим мешочки, он стал бережно выкладывать блестящие кругляши на синий бархат.