Тихая гавань - Луанн Райс Страница 3

Сэм заметил грусть в глазах Лили. Ее чувства были ему очень понятны. У него самого брат Джо стал океанографом и занимался поиском сокровищ на затонувших кораблях, поэтому постоянно путешествовал. Сэм безумно по нему тосковал.

— Конечно, вернется, — сказал Сэм. — Вы с ней всегда были так близки. Она не может расстаться с тобой надолго.

— Очень на это надеюсь, — усмехнулась Лили. — Племянницы скучают по ней не меньше моего.

— А вы давно знакомы? — спросил муж Лили.

— Ой, Майк, извини, — сказала Лили, беря его за руку. — Я увидела Сэма, и тут же нахлынули воспоминания. Если кто и может знать, как я скучаю по Дане, так это Сэм.

Лили достала из сумочки конверт и протянула Сэму фотографию. На снимке была Дана. Еще красивее, чем та, которую он знал когда-то. С глазами цвета неба.

— Она замужем? Дети есть?

— Нет. Мы с ней учили Сэма ходить под парусом, — чуть смущенно сказала она девушке Сэма.

— Если бы не они, меня бы не было в живых, — сказал Сэм.

— Человек за бортом, — объяснила Лили. — Такое со всяким может случиться.

— А где она теперь? — спросил Сэм, не отводя взгляда от фотографии.

— Этот снимок сделан во Франции, — торопливо ответила Лили. В фойе начали гасить свет, и зрители потянулись в зал. — Она там живет на побережье Нормандии.

И вот она вернулась домой, думал Сэм, выезжая на своем «фольксвагене» на автостраду. Дана приехала в Блэк-Холл на открытие своей выставки. В заметке написали, что она по-прежнему живет в Онфлёре, значит, приехала домой ненадолго, возможно, специально на выставку. Ну и что, ничего особенного, он просто едет повидаться со старой знакомой.

Во всяком случае, себе он это объяснял именно так.

На следующий день после ее приезда в галерее «Блэк-Холл» собрались любители живописи, соседи, друзья и знакомые. Дане не верилось, что этот день наступил.

Элли, младшая племянница Даны, крепко держала ее за руку. А вторая племянница, Куинн, куда-то исчезла.

Окинув взглядом зал, Дана заметила, что галерист беседует с Огастой Ренвик — вдовой Хью Ренвика, одного из лучших художников Блэк-Холла, — и двумя ее дочерьми.

— Даже не верится, что они пришли ради моей скромной персоны, — сказала Дана.

— А это так и есть, радость моя, — ответила ее мать. — Здесь весь город.

Дана обернулась в поисках Куинн и заметила девочку у стола с закусками. Куинн заставили надеть платье в цветочек, но она дополнила слишком девчачий, по ее мнению, наряд черными тяжелыми ботинками.

— Попроси, пожалуйста, Куинн подойти ко мне. Она за сутки и пары слов мне не сказала, — обратилась Дана к Элли.

Та нехотя выпустила тетину руку и пошла к сестре. Дана увидела, как Куинн выслушала Элли, а потом решительным шагом направилась на улицу, и Элли за ней. Когда Дана с матерью пробрались к выходу, девочек уже и след простыл.

— Ну вот, опять сбежали! С Элли вообще-то проблем нет, это все Куинн. В воскресенье я застала ее с сигаретой. Едва двенадцать исполнилось, а туда же — курить!

— Я с ней поговорю.

— Без толку. Думаешь, она станет тебя слушать?

Мать заметно постарела, взгляд небесно-голубых глаз стал жестким. Дана взяла ее за руку, но мать на пожатие не ответила. Вроде бы близкие люди, а что-то в отношениях сломалось.

Марта Андерхилл высвободила руку и вернулась в галерею. А Дана устало прикрыла глаза. Ей вспомнился домик у Ла-Манша, его беленые стены. Что ей, собственно, этот домик? Обычное жилье, пусть и в живописном месте. Одно время они с Джонатаном пытались — правда, не очень-то успешно — превратить его в любовное гнездышко.

Перед глазами Даны стояли яхты в гавани Довиля; картины у нее продавались не часто, и, чтобы заработать денег, она иногда давала уроки — учила желающих ходить под парусом. Она вспомнила Лили.

Как же ее не хватает!

Дана грустно спустилась по ступеням и пошла, вдыхая свежий летний воздух, вдоль изгороди. И тут ее внимание привлек синий фургон. Из него вышел рослый и широкоплечий мужчина с изящным букетиком маргариток. В его сильных руках они казались совсем крохотными. У Даны забилось сердце. Совсем молодой — лет тридцать, не больше. Огаста Ренвик, заметив его, радостно вскрикнула, мужчина обернулся к ней, Дана отвернулась.

И быстро зашагала по дорожке — искать племянниц.

— Она говорит, ты ей и двух слов не сказала, — ныла Элли.

— Да пошла ты! Сказала я ей два слова, — огрызнулась Куинн.

Глаза Элли налились слезами. Куинн попыталась отвести взгляд. Выйдя из главного входа, они проскользнули в галерею через боковой и забрались под стол, накрытый скатертью, так что их никому видно не было. Куинн было трудно притворяться, что она не замечает слез Элли.

— Прекрати! — строго велела она.

— Чего прекратить? — спросила Элли, шмыгнув носом.

Она знала, что Куинн презирает плакс, и изо всех сил пыталась сдержаться.

Чтобы сменить тему, Куинн вытащила из-за уха окурок, который нашла на лестнице. А уж стащить спички со стола было пара пустяков. Она чиркнула спичкой и затянулась.

— Ой, не надо! — взмолилась Элли. — А если ты умрешь? Курение смертельно опасно.

— Все умирают, — бросила Куинн. — Кого это волнует?

— Меня, — тихо сказала Элли.

Больше она не могла сдерживать слез, и они горячими ручейками покатились по ее щекам.

— Элли, а ты знаешь, зачем она приехала?

— На выставку.

— Дура ты! Вовсе не за этим.

Куинн вдруг стало страшно и душно под столом. Она затушила сигарету и сунула ее обратно за ухо. А потом откинула скатерть и поползла наружу. Элли — за ней. Люди глядели на них с изумлением, но Куинн было плевать. Ей надо было поскорее выбраться отсюда.

Блэк-Холл остался точно таким, каким его помнила Дана: спокойным и элегантным городком, залитым прозрачным желтоватым светом, который словно поднимался от болот и прибрежных бухт, освещая дома и шпили церквей. Именно здесь начинался американский импрессионизм.

— Привет! — окликнул Дану чей-то голос. — Ты далеко собралась?

Она обернулась и увидела все того же молодого человека с цветами. Да, она не ошиблась, ему лет двадцать восемь — двадцать девять, не больше.

— Мне надо кое-кого найти, — ответила она и не спеша пошла дальше.

Июньский воздух был свеж и прохладен. Дул легкий ветерок, и Дана поплотнее запахнулась в черную кашемировую шаль, наброшенную поверх белого шелкового платья.

— Ищешь детей? Племянниц?

— А вы откуда знаете?

— Я видел их. Они так похожи на вас с Лили.