Невеста-незабудка - Маргарет Пембертон Страница 3

Он любит только Лео, но по-моему, он и Лео по-настоящему не любит, потому что тогда он не расстроил бы его, сказав, что велел тебе уйти из дома.

— Он сказал Лео правду, — ответила Лилли, поглаживая Лотти по голове, по аккуратно заплетенным косичкам. — Но я хочу найти способ, чтобы мы все могли покинуть эту груду камней, где нет любви. Если бы папа знал, что нас здесь ждет, он не захотел бы, чтобы мы жили в этом доме, и он никогда не отдал бы никого из нас под опеку дяди Герберта и тети Гасси. Папин адвокат направил нас сюда потому, что тетя Гасси наша ближайшая родственница, и ему и в голову не пришло, что нам здесь будут не рады.

— Покинуть? — Девочка" подняла лицо, в ее расширившихся глазах засветилась такая надежда, что у Лилли сжалось сердце. — О, Лилли! А мы сможем? Правда? А дядя Герберт нам разрешит?

Лилли помрачнела.

— А это уже не его дело. С этого момента мы сами принимаем решения.

Лотти чуть не задохнулась от восторга, а Лилли окинула взглядом кабинет. Обычно сюда, в святая святых, можно было заходить только с разрешения. Дядя ушел, оставив ее здесь одну, и это свидетельствовало о том, насколько Герберт был поглощен мыслью о грядущем избавлении от племянницы.

— Мне придется обежать множество агентств по найму, — сказала она Лотти. — Я хочу, чтобы ты тем временем присмотрела за Лео и собрала всю нашу одежду и вещи. Не знаю, куда тетя Гасси убрала наши саквояжи, с которыми мы приехали. Наверное, они где-то на чердаке…

— Хочешь, я поищу? — с энтузиазмом вызвалась Лотти. — Мне всегда хотелось забраться на чердак и…

— Нет, не надо. — Держа газету в одной руке, а другой обнимая сестру за плечи, Лилли вышла из кабинета. — Одному Богу известно, сколько в этом доме чуланов, и ты можешь проискать наши саквояжи целый день. Я просто скажу тете Гасси, что забираю вас с собой и мне нужны наши саквояжи.

— Ей это не понравится, — предрекла Лотти. — Ей нравится, что мы здесь живем. Так она не чувствует себя одинокой.

Пока они шли по коридору в столовую, Лилли испытала укол совести. Лотти сказала правду. Их тете действительно нравилось, что они тут живут. Сколь бы сдержанны ни были проявления ее чувств, привязанность к детям была искренней, и когда Герберт обнаружит, что лишился Лео, то пострадает от этого тетка. На мгновение решимость Лилли поколебалась. Затем она вспомнила, что дядя собирается поменять фамилию Лео, и вошла в столовую, исполненная непреклонной решимости.

Все еще сидевшая за столом тетя обнимала одной рукой Лео, желая успокоить растерявшегося мальчика, в другой руке она сжимала мокрый от слез платок.

— О, моя дорогая Лилли! — воскликнула она в отчаянии, неловко поднимаясь. — Что же нам делать? Твой дядя если что-то решит, так уж ничего не изменишь! Если бы ты только ему не перечила!

Лилли подавила нараставшую в ней волну раздражения. Ее возражения дяде не имели ничего общего с его решением выгнать Лилли из дома. Утреннее происшествие всего лишь послужило предлогом осуществить давно задуманное, а тетя, как всегда, ничего не поняла. Время на дедовских часах, стоявших в углу, приближалось к половине десятого, и Лилли остро ощутила, как много ей нужно успеть сделать за очень короткий промежуток времени, если к возвращению дяди она хочет покинуть этот дом вместе с братом и сестрой. Так что успокаивать тетку было некогда.

— Я буду вам очень благодарна, тетя Гасси, если вы попросите кого-то из служанок найти наши саквояжи, — деловито произнесла она.

Как Лилли и предполагала, тетка вытаращила глаза.

— Но куда же вы пойдете? — запричитала она. — Что будете делать?

— Иногда Лилли просто не могла поверить, что ее горячо любимая мать была младшей сестрой тети Гасси. Ее мать была олицетворением практичности и деловитости.

Мечтателем и неисправимым романтиком в их семье был ее муж-ирландец. Только внешнее сходство говорило о кровном родстве между этими двумя женщинами. Даже сейчас, приближаясь к пятидесяти годам, Гасси Мосли оставалась поразительно красивой — это подтверждали широко расставленные голубые глаза с густыми ресницами, тонкой лепки лицо в форме сердечка. Лилли и Лотти унаследовали такие же тонкие черты лица, но в отличие от изящного подбородка тетки, который выдавал слабость характера, подбородки девочек несли на себе ощутимый отпечаток ирландского упрямства.

— Не знаю, — честно ответила Лилли. — Но куда бы я ни отправилась и чем бы ни занялась, я возьму…

Лотти сжала ее руку, оборвав на полуслове.

Тетя оберегающим жестом обнимала Лео.

Лилли резко втянула воздух. Из-за доброй натуры тетки она совсем забыла, что Гасси Мосли тоже страстно желала воспитать Лео как своего сына. Настолько страстно, что, узнав о неминуемом отъезде мальчика, вполне возможно, послала бы мужу записку, требуя его немедленного возвращения домой, чтобы уладить ситуацию. Своим объятием она не просто успокаивала мальчика, в этом жесте проглядывало чувство собственницы.

— Все свои вещи, — вывернулась Лилли.

— Ты не уйдешь! Не уйдешь! — отчаянно закричал Лео. Вывернувшись из рук тетки, он кинулся к Лилли. — Папин призрак будет тебя преследовать, если ты нас бросишь!

У Лилли сжалось сердце, когда она поневоле расцепила руки мальчика, обвившие ее талию.

— Я сделаю только то, что будет хорошо для всех нас, — мягко проговорила она, стараясь успокоить ребенка так, чтобы не возбудить в тетке подозрений.

Во взгляде Лотти девушка прочитала полное понимание.

— Ну, чего ты разнюнился, Лео, — с деланной насмешкой сказала она. — Пойдем, уложим вещи Лилли. И не хнычь, нам и без того невесело.

Спустя полчаса, принарядившись и сделав прическу — под коротким синим пальто на ней была розовая в полоску блузка и кремовая саржевая юбка, а волосы девушка уложила в свободный узел на макушке, — Лилли уже сидела в трамвае, направлявшемся в деловые кварталы города.

Этот район Сан-Франциско был ей совсем не знаком. Дом Мосли стоял высоко на горе Ноб-Хилл, в фешенебельном окружении, далеко от портовой суеты.

— Поворот! — прокричал кондуктор. — Держитесь!

Лилли, новичок в том, что касалось поездок в трамвае, последовала совету и ухватилась за поручень, когда вагон повернул на крутом склоне.

Но каким бы нервирующим ни было путешествие, оно возбуждало. Лилли видела холм Телеграф-Хилл, склоны которого были застроены невысокими домами с балконами — в них жили иммигранты из Мексики, а справа уходил вверх еще более высокий Русский холм. Далеко внизу расстилался сверкающий залив, раннее летнее солнце золотило сотни мачт, а вода искрилась, как сапфир.

Откуда приплыли эти большие суда, стоящие сейчас на якоре? Без сомнения, многие из них прошли мимо мыса Горн, огибая континент, другие, возможно, пересекли Тихий океан, груженные восточными пряностями. Здесь стояли длинные китобойные суда, весело раскрашенные неаполитанские рыбацкие лодки и целая армада частных яхт Губы девушки тронула улыбка. Отцу понравился бы Сан-Франциско. Он пробуждал в душе волнение, которое в полной мере отвечало авантюрной натуре ее отца.