Не оставляй меня - Эмма Скотт Страница 3

Боже, я ненавидела это. Жалкий тон моего голоса, хвастовство достижениями группы, просьбы радоваться нашему успеху, когда на самом деле мне просто нужно было чувствовать себя любимой. Это напоминало жажду, которую никак не получалось утолить. Отчаянный голод, который скручивал и сдавливал мои внутренности в ненасытные узлы, которые я не могла распутать.

Кажется, я никогда не смогу подавить этот ужасный аппетит. Только утопить его в алкоголе на некоторое время и высвободить с рвотой на следующий день.

– Мам, просто скажи папе…

– Кэйси, мне нужно идти.

– Подожди, можешь дать ему трубку? Или просто… Скажи ему, что ты разговариваешь со мной сейчас. Просто сделай это, мам. Интересно, что он скажет.

Тишина.

– Не думаю, что это хорошая идея, – наконец сказала она. – Последнее время он такой… радостный. Никаких разочарований. Не хочу тревожить его.

– Он все еще злится на меня? – мой голос дрожал. – Прошло четыре года. Я же даже не с Четтом больше.

Четт кинул меня в Лас-Вегасе четыре года назад, оставив без гроша в кармане и с разбитым сердцем. Тур по всей стране, контракт на запись, бесчисленные свидания на одну ночь, две новые татуировки, и вот я снова стала непредсказуемым ребенком, умоляющим родителей простить меня.

Я с огромным трудом сдерживала слезы.

– Я же говорила, мам. Ты сказала ему? Ты говорила отцу, что я была бездомной, что мне приходилось спать на улице после того, как он выгнал меня? Бездомной, мам. Мне было, черт побери, семнадцать лет.

Я слышала, как громко она сглотнула, подавляя слезы, эмоции и все, что она хотела сказать, но никогда не смела. Она ничего не сказала отцу обо мне, кроме того, что я жива, что она слышала обо мне, что у меня все хорошо. Она придерживалась своего сценария, независимо от того, сколько раз я просила ее отступить от него.

– Тебе нужно было подумать, прежде чем тащить этого мальчика в дом, – мама пыталась сделать голос более твердым, – ты знала, как это расстроит твоего отца.

– Его расстраивало все, что я делала, – я плакала навзрыд, мой голос разносился по лестничной клетке. – Все, что бы я не предпринимала в жизни, было не достаточно хорошо для него. Да, я знала, что приводить Четта домой было чертовски плохой идеей, но я хотела, чтобы меня на этом поймали. Знаешь почему? Потому что тогда отец поговорил бы со мной. И тебе не кажется, что это чертовски грустная история? С ним просто хотела поговорить его дочь. Его собственный ребенок.

– Кассандра, мне нужно идти. Я скажу твоему отцу, что ты звонила и…

– И что у меня все хорошо? – Мне было больше нечего сказать. – Не просто хорошо, мам, – огрызнулась я, вытирая нос тыльной стороной ладони. – Мы чертова сенсация! Нас ждет что-то большее…

– Ты же знаешь, меня не задевает твой тон, Кассандра. – Ее голос стал холодным, она будто выстроила ледяную стену между нами. Но я не могла остановиться.

– Скажешь отцу это, хорошо? Скажи ему, что я сделала это сама, без его помощи или разрешения или… или его чертового дома!

– Я бросаю трубку, Кассадра.

Я затаила дыхание. Теперь я жалела о каждом сказанном слове. Мне необходимо было еще раз услышать ее голос.

– Мам, подожди. Прости. Я не хотела, прости…

На том конце было тихо, и я уже было подумала, что она, и правда, бросила трубку, пока не услышала, как она сделала судорожный вдох.

Я выдохнула и закрыла глаза.

– Прости. Скажи отцу… – слезы полились сами по себе, – скажи отцу, что я люблю его. Хорошо? Пожалуйста.

– Я скажу, – она пообещала, но я ни на секунду ей не поверила.

– Спасибо, мам. И тебя я тоже люблю. Как дела у…?

– Мне нужно идти. Береги себя.

Теперь она действительно бросила трубку.

Еще несколько секунд я пялилась в свой телефон. Слезы, не переставая, текли по щекам. Я подумывала нажать кнопку вызова снова. Я бы позвонила еще раз, извинилась за свои слова. Или можно было позвонить и сказать, что мне совсем, черт побери, не стыдно, что я никогда им больше не позвоню. Что мне плевать на них точно так же, как им на меня.

«Плевать ли им на меня?»

От этой мысли у меня защемило сердце. Нет, не совсем плевать. Мама не прервала разговор сразу. Ей все еще нужны мои звонки. Я знала. Но если я больше не позвоню ей, она поступит точно так же. В этом я была уверена. Она играла роль стороннего наблюдателя в жизни своего ребенка.

Я прислонилась к бетонной стене. Чувствовалось, как толпа на другой стороне становится беспокойной. Казалось, будто надвигается гроза. Если мы не выйдем на сцену в ближайшее время…

Мне срочно была нужна сигарета.

Я вытащила из ботинка потрепанную мягкую пачку и прикурила от спичечного коробка, завернутого в целлофан.

Глубоко затянулась, выдохнула и прижалась к стене, измотанная слезами, которые копились все эти четыре года. Теперь они угрожали разразиться моей личной грозой. Я пыталась их сдержать, проглотила, обернула дымом и запихнула глубоко внутрь, где они залегли тяжелым свинцовым грузом.

«Мой собственный отец даже не хочет со мной поговорить».

Я снова начала вертеть эту мысль в голове. «Ну и что? Кому какая разница, что он думает. Ему было плевать все двадцать два года, почему я должна заботить его сейчас? Пошел он».

Смелое высказывание. Только на самом деле я была готова отдать все, чтобы просто услышать его голос, пусть даже он будет пропитан разочарованием или злостью. Узнать, что он скучает по мне, любит меня. Чтобы он сказал, что я могу вернуться домой в любое время, когда захочу, и дверь будет всегда открыта.

Но он запер эту дверь, может быть, навсегда, и фундамент, на котором я стояла, рассыпался в прах.

По ту сторону стены ревела толпа. Они жаждали увидеть нас. Они любили меня.

И, как бы сказала Рокси Харт ^[2], я люблю их за то, что они любят меня. Я сделала еще глоток водки и поднялась на ноги как раз в тот момент, когда Джимми Рэй распахнул дверь над моей головой, обезумевший и взвинченный.

Нашему менеджеру было лет сорок пять, и у него уже начинали редеть волосы. Костюм от бесменного Армани – с тех пор, как три месяца назад мы подписали контракт с заурядной студией звукозаписи – слегка болтался на его долговязой фигуре. Его дикий взгляд остановился на мне, и он рухнул на стену с преувеличенным облегчением, прижав руку к сердцу.

– Боже, детка, ты что, хочешь, чтобы меня удар хватил? Концерт должен был начаться полчаса назад.

Я потушила сигарету каблуком сапога и изобразила на лице улыбку.

– Извини, Джимми. У меня был важный телефонный разговор. Но все в порядке. Я готова надрать всем зад.