Рождественское желание - Алекс Стрейн Страница 29

— Что?

— Кто станет матерью Райана?.. — Дайана чувствовала, что язык немеет, произнося эти слова.

— Я подумаю над этим, — неестественно спокойным голосом сказал Рид. — А что касается моей работы, то я собираюсь подавать в отставку.

— О… Значит, все уже решено. Я могу услышать наконец, от чего ты меня так тщательно «оберегаешь»?

Рид сел за стол, безмолвно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и принялся изучать Дайану с таким видом, словно впервые видел. Она заставила себя взглянуть в его глаза, и под ложечкой засосало от нехороших предчувствий.

— Нет, пока нет.

— Что это значит?

— Дайана, расскажи мне о себе.

— Что? Я не понимаю… Ты решил воспользоваться ситуацией, когда я так растеряна? Рид, мне не нравятся эти игры!

— Просто я рассказал тебе об Аманде и о наших взаимоотношениях…

— И теперь ты хочешь ответной любезности?

— Вроде того. Что случилось с твоим мужем?

Дайана вцепилась пальцами в край стола, не замечая, что судорожно комкает скатерть. Она чувствовала себя так, словно ее внутренности перемешали миксером, а потом вышвырнули в пропасть. И она летит, тщетно пытаясь хоть за что-нибудь уцепиться.

— Откуда ты узнал? — почти прошептала она.

— Мне сказал Райан.

— Ты шпионил!

— Я знаю только то, что мне рассказал Райан. Сам рассказал, — резко произнес Рид.

— Ты хочешь сказать, что ничего не выпытывал?..

— Нет! — отрубил он, и лицо у него было такое, словно она смертельно оскорбила его своими подозрениями.

— Извини, — пробормотала Дайана, отвернувшись.

Выражение лица Рида смягчилось.

— Дайана, что случилось с твоим мужем? Вы развелись?

— Нет. Джон… он погиб. На задании. Он был полицейским. Как и ты…

Она выдавливала эти слова из пересохшего горла, чувствуя, как с каждым произнесенным звуком застарелая боль возвращается. А потом наступил какой-то предел — она уже не могла испытывать большую, чем уже испытала. Дайана посмотрела на Рида, высоко вскинув голову и крепко сжав губы. И застыла, увидев в его глазах отражение собственного страдания. Но она не хотела ни его жалости, ни его сострадания. Но ее губы невольно дрогнули.

— Прости, — тихо промолвил Рид, а его пальцы накрыли ее ладонь.

Дайана застыла. Это слово мягко растаяло в воздухе, лишь слегка потревожив тишину, а от теплых пальцев Рида вверх по ее руке двинулись струйки тепла. Они подбирались к сердцу, наполняя его сладко-горьким чувством щемящего переживания. Словно их души на миг соприкоснулись. Невольно Дайана отшатнулась, вырвав руку и почти с ужасом глядя на Рида. Она вдруг поняла, что сейчас происходит. Непонятные узы все больше связывали ее с Ридом: их, как бы невероятно это ни звучало, «общий» ребенок, их похожие переживания, пережитая боль… Это было неправильно, аномально… И Дайана взбунтовалась.

— Это случилось почти два года назад, я уже почти справилась. — Она отвернулась, сложив руки на груди и чувствуя озноб. Она должна задавить все чувства к Риду в корне, в ее сердце осталось место только для ее сына. — Извини, я больше не могу есть. И… и мне кажется, что тебе пора, — обронила она.

— Дайана…

— Иди, Рид.

— Я хочу помочь тебе. — Он упрямо не замечал ее нежелания продолжать разговор.

— Ты не можешь помочь мне. — В этот раз Дайана решила не сдаваться.

Рид зашел слишком далеко, и Дайана была слишком близка к опасной черте.

— Ты должна доверять мне, Дайана.

— Я не считаю, что мне это нужно!

— Это нужно! — неожиданно почти свирепо сказал Рид, ловя ее беспомощный взгляд. — Ты уже доверяешь мне!

— Нет! — отчаянно выкрикнула она, вскакивая из-за стола и пятясь, словно Рид преследовал ее.

Он и в самом деле преследовал ее тяжелым, напряженным взглядом, загоняя в ловушку беспросветного отчаяния. Они находились на противоположных концах комнаты, но Дайане почему-то казалось, что этого расстояния недостаточно, чтобы быть в безопасности. Она чувствовала себя так, словно взгляд Рида прожигал ее.

— Я не понимаю, чего ты добиваешься, Рид! Уходи, пожалуйста, уходи… — Ее голос сорвался.

— Хорошо, Дайана, я ухожу.

Рид поднялся и вышел в холл. Дайана слышала, как скрипнула дверца шкафа, когда он доставал свою верхнюю одежду, потом хлопнула входная дверь.

Дайана стояла еще несколько минут, бурно дыша и не замечая, что по ее щекам текут слезы. Как неудачно все получилось. Но мог ли быть иной финал? Нет, призналась она себе, из этого разговора ничего не получилось. Я так и не узнала, чего он добивается. Наверное, хочет свести меня с ума!..

Дайана вдруг поняла, что потеряла свой козырь, который намеревалась использовать в суде: Рид, подав в отставку, решил пожертвовать работой.

Всей ее силы воли не хватило на то, чтобы успокоиться, и, убирая со стола тарелки, она несколько раз потерянно всхлипнула. Посуда прыгала и звенела в ее руках, но, несмотря на риск остаться без любимого сервиза, Дайана не остановилась: сейчас ей нужно было производить хоть какие-то действия — что-то, что отвлекло бы ее от горестных размышлений.

Дайана лежала в постели, глядя в темноту. Она оказалась в тупике, понимая, что для Райана расставание с Ридом будет отнюдь не безболезненным. Глядя на этих двоих, Дайана не могла отделаться от впечатления, что между ними существует какая-то сверхъестественная связь, невидимые, но неразрывные узы. Райан доверял Риду безоговорочно с первых часов знакомства, он тянулся к Риду, как тонкий росток к солнцу. «Зов крови» — так сказала бы Селия, но Дайане сейчас меньше всего хотелось услышать подобное пророчество своей помешанной на спиритизме, потустороннем мире и мистических связях матери. Хотя иное объяснение просто в голову не приходило. В разговорах Райана с Дайаной постоянно мелькал Рид: «Рид сказал… Рид посоветовал… У Рида такое было…» И Дайана ничего с этим не могла поделать. Она мучительно желала и при этом ужасно боялась итога этой истории.

А я? — вдруг подумала Дайана. Что происходит со мной? Я помимо воли прониклась симпатией и доверием к человеку, которого должна бояться как огня. И сегодняшний разговор — это еще одна брешь в моей и без того слабой защите. А еще его отношение к Райану… И слепому видно, что он любит сына. Он прекрасно ладит с Райаном, умеет придумывать разные игры и занятия, у него неистощимый запас различных рассказов… Что чувствует Рид, осознавая, сколько он потерял? Он не слышал ни его первого слова, не видел первого шага своего ребенка… А теперь он вновь обрел потерянного сына…

Какой образчик отцовских чувств! — вдруг съехидничала какая-то часть ее существа, но другая, гораздо большая часть, тут же устыдилась этого сарказма. Рид был абсолютно искренним. В том, что касалось его сына, он был очень раним и уязвим. И Дайане было больнее в несколько раз от того, что она понимала его, как никто другой.