Стеклянная невеста - Ольга Орлова Страница 29

Лежа на кровати и на полную громкость включив музыку, Света старалась понять, что ее так с утра раздражает. Скоро два часа, отец обещал зайти пообедать, он должен был вот-вот прийти. Света подумала, что надо бы встать и хотя бы поставить на огонь чайник. Но такая лень охватила, такая истома, какая-то нервная истома, что она продолжала лежать. Вспомнился тот симпатичный мальчик, который уже больше месяца работал у тети. Кажется, Матвей… Да, так его зовут. Она и видела его всего пару раз. Он возник перед ней, взглянул синими глазами, порывисто повернулся, взметнув светлые волосы.

Место бледнеющего Матвея занял вдруг увиденный только вчера незнакомый парень. Света уже уходила домой и, пробираясь сквозь толпу в вестибюле, наткнулась на него. Этот был полной противоположностью Матвея — темноволосый, хищный, гибкий, но тоже красивый, только по-своему: слишком нагл, слишком уверен в себе. Таких она терпеть не могла. Она хотела обойти, но парень под смех приятелей обнял ее, сильно прижал к себе, так что Света ощутила все его гибкое, мускулистое тело, дохнул запахом табака и марихуаны и проговорил с придыханием:

— Вот ведь какие здесь цветочки растут. Давай знакомиться, меня зовут Вася. А тебя?

— Пусти меня! — сердито потребовала Света.

— Куда же ты спешишь, крошка? Только познакомились, а ты уже меня покидаешь.

Света увидела сквозь толпу Костю, одного из братьев-вышибал, который уже направлялся в ее сторону. Парень еще крепче прижал ее к себе.

— Да отстань ты! — с ненавистью сказала Света и, вырвавшись, быстро пошла к выходу.

— Завтра в это время жду! — крикнул ей вслед наглец, и в ушах ее долго еще звучал смех его приятелей.

— Все путем? — спросил ее Костя, которого она, как и брата Ивана, в начале их знакомства все порывалась называть по имени-отчеству. Для своих они были Костей и Иваном, так что и Света привыкла звать их по именам.

— А-а, пристал, противный, — сказала Света и, попрощавшись, ушла.

Отец, кажется, запаздывал. В комнате внезапно потемнело, наверное, тучка закрыла небо. В зеркале напротив она увидела свое лицо. Подумала: вот лежит задумчивая красавица шестнадцати лет от роду. Никто ей не нужен, проживем и без мальчиков: и без беленьких, и без черненьких, без всяких разноцветных.

Света вновь вспомнила, как мускулистое тело того чернявого наглеца прижималось к ней, и вдруг ее сердце сильно и часто забилось. Она почувствовала, что всей кожей прикасается к чему-то страшному, обжигающему, запретному, но и сладостному, нежному. И чем дольше это продолжалось, тем все более необходимым это казалось. Словно бы на глазах таяла ледяная темница, в которую она сама себя добровольно заперла, и душа ее, словно птичка, летела, летела в синюю бездну, подобно тому серебряному самолету, чертившему в небе длинный пушистый след.

В глубине, в дверях, послышалось щелканье открываемого замка. Пришел отец. Сердце продолжало биться часто и сильно. Во всем теле все еще зудела раздражительная злость, но уже какая-то веселая, отчаянная.

«Это все оттого, что я заносчивая, возомнившая о себе девственница, которой не хватает ни воли, ни силы характера что-нибудь решить в жизни», — подумала Светлана.

Она вздохнула и села на кровати.

— Ты дома? — крикнул отец, хотя и так было ясно, что музыка гремит не просто так.

— Дома, дома, — прошептала Света и пошла на кухню.

Отец, держа в одной руке какую-то брошюру и то и дело заглядывая в нее, уже хлопотал возле плиты. В недавнее время он обязательно сделал бы Свете замечание по поводу неприготовленного обеда, но это в недавние дни. Сейчас он изо всех сил создавал непринужденную атмосферу, атмосферу тепла и семейного уюта.

— Ты послушай, доча, что он тут пишет, — сказал он, мельком взглянув на дочь. — Я тебе говорил, что встретил его в Польше в гостинице. Забавно вышло. А он всем свои статьи раздавал.

— Кто?

— Что кто?

— Кто раздавал, кого ты встретил? — раздраженно сказала Света.

— Да Жириновского, кого же еще?

Он удивленно взглянул на дочь, всмотрелся:

— А чего ты такая красная, не заболела?

— Не заболела, — сердито ответила Света.

— Ну и хорошо. Ты послушай… «В России разрушена старая, но не создана новая правовая база. Провозгласив лозунг: „Обогащайся, кто как может. У всех одинаковые стартовые возможности“, руководители властных структур „забыли“ о том, что у преступников этот процесс пойдет лучше, чем у честных граждан. И процесс пошел, стимулируя незаконное обогащение одних за счет других. Все в России стало „свободным“: люди, отношения, рынок, мораль. Главное — деньги, богатство. Все могут стать богатыми, и неважно, каким способом. За рекордно короткий срок мы добились, что организованная преступность поразила почти все сферы общественных отношений».

Павел Андреевич, видимо, наслаждался чтением. Глаза его стали веселыми, губы кривились в неудержимой улыбке. Когда он остановился, чтобы взглянуть, как дочь разделяет его чувства, Света внезапно сказала:

— Я, наверное, замуж выйду.

— Как это замуж? — спросил Павел Андреевич, медленно оседая на стул.

— Как все выходят, — сказала Света и вздохнула.

— Но с кем?.. За кого? — тихо спросил Павел Андреевич.

— Есть один мальчик. Ты его не знаешь. Я его как первый раз увидела, так сразу поняла, что это он. Так и оказалось, — сказала Света, глядя в сторону в окно. — Как ты думаешь, нас зарегистрируют? Мне же только шестнадцать. Говорят, можно. Сейчас все можно.

— Нет… ну, я не знаю… А ты хорошо подумала?

— А почему бы и нет? Другим все можно, а мне нельзя.

Павел Андреевич заморгал глазами и покраснел. Он сидел красный, виноватый, с забытой брошюрой в опущенной руке.

— Может, вам стоит немного подождать, проверить свои чувства? Ведь это же твоя жизнь.

— И дается она один раз! — сердито сказала Света. — Знаем, слышали. Вот поэтому я и не могу ждать. Мне нужно все и сразу. Мы будем учиться, приданое ты мне дашь, на первое время денег хватит. А там что-нибудь придумаем.

— Как его зовут, ты хоть можешь сказать? И где вы с ним познакомились? Надеюсь, это не твой одноклассник?

— Не одноклассник. А зовут его Вася. Мы с ним в тетином клубе познакомились. Прямо в вестибюле.

Павел Андреевич взялся за голову:

— О-о-о, Боже мой! За что?..

Зачем Света все это выдумала, она и сама не знала. Но разговор ей нравился, точно на качелях взлетала.

И почему она приплела этого гадину Васю, Светлана тоже не могла понять. Но, видя реакцию отца, стала нарочно говорить о своих чувствах к жениху, о его внешности, о неземной красоте лица. В конце концов, сама заслушалась, а Павлу Андреевичу показалось, что дочь его все дни и ночи напролет мечтает о своем женихе. Света уже готова была расхохотаться, готова была признаться отцу, что ничего такого не было, никакой свадьбы не предвидится, да и жениха на горизонте нет, как вдруг Павел Андреевич вскочил со стула и, в ярости помахивая забытой брошюрой, закричал: