Десять мужчин - Александра Грэй Страница 29

В шесть часов следующего утра к моей кровати с бряцаньем подкатила тележка.

— Чаю, котик? — Нянька в когда-то белом халате протягивала мне чашку с бесцветной бурдой.

— Нет, спасибо. — От слабости я даже голову не могла приподнять. Бумажная наволочка пропиталась потом и прилипла к щеке. — У вас другого белья нет?

— Только бумажное. — Нянька забряцала дальше со своим «Чаю, котик?».

Ночная боль исчезла столь же загадочно, как и появилась, но меня держали на капельнице, пока доктора выясняли, что же в моем организме дало сбой. На выходные Лорд ждал меня к себе, поэтому ближе к вечеру, собравшись с силами, я подтащила капельницу к телефону и оставила на автоответчике Лорда поток слезных извинений. После чего вернулась в постель — слишком слабая, чтобы даже думать, и благодарная, что выбора у меня нет: поневоле приходилось наблюдать, как жизнь (и больничная еда) идет мимо.

Вечером пришел Любовник с виноградом и букетиком розовых тюльпанов. Сидя у моей кровати, он сдирал пластырь с пальцев и делился успехами в ремонте дома. Лорд, второй из моих посетителей, появился в понедельник после обеда. Заверил, что все равно собирался в Лондон на ужин с приятелями, и вручил флакончик «Шанель № 19», который столкнулся с мощной конкуренцией, зато сотворил чудо с палатой, полной кишечных больных.

— Завтра я тоже в Лондоне, так что опять загляну. — Лорд наклонился и звучно поцеловал меня в губы.

В свой второй визит Лорд принес чудесные хлопчатобумажные сорочки — в качестве компенсации за больничные простыни — и пообещал прийти завтра. Так всю неделю и шло: Лорд сразу после обеда, Любовник перед ужином. Через шесть дней врачи сообщили, что ничего серьезного у меня нет, могу отправляться домой. Вот только куда — домой? Жилье я не нашла, а квартирка в подвале уплывала через два дня.

— Ты могла бы распрощаться с дымом и гарью, переехать ко мне, а на работу добираться электричкой. Подумай, — предложил Лорд.

Тайный расчет им двигать не мог, наше давнее знакомство должно было убить в Лорде надежду на секс со мной. К тому же его домик я обожала, а сил на то, чтобы мотаться по Лондону в поисках квартиры, у меня не было. Стоило принять предложение хотя бы из соображений здоровья — тем более что именно так оно и прозвучало.

Однако Любовник выступил с собственным предложением «отнестись наконец друг к другу серьезно и подыскать совместное жилье». Согласиться мне и в голову не пришло, однако и отказать наотрез я тоже не могла.

Двое мужчин ждали моего решения, которое я никак не могла принять.

— Ну и который из них? — спросила соседка по палате, старушка с глазками-бусинами, всю неделю следившая за моими визитерами.

После обеда она снимала наушники, настраиваясь на мои беседы с Лордом. После его ухода наушники возвращались на место — до появления Любовника, когда старушка вновь тянулась ко мне, напрягая слух. Саму ее навещали нечасто, так что она обходилась моими гостями, без малейшего стеснения следя за разворачивающейся интригой.

— Быть того не может, что ты еще сомневаешься, милочка, — не унималась она.

— Понимаете, стоит выбрать одного, как сразу кажется, что лучше бы другого. А вы бы кого предпочли?

— Джентльмена, — немедленно последовал ответ. — Который с синими глазами.

Вот так я и приняла решение переехать к Лорду — если, конечно, это решение можно назвать моим.

* * *

Освоиться у Лорда оказалось несложно: он вообще редко бывал дома, все больше по гостям или с друзьями-наездниками. Как-то вечером, оставшись одна, я нашла в шкафу «Пигмалион» Шоу и, листая страницы, вспомнила, что на прогулках Лорд в шутку звал меня «своей цветочницей». А следующим утром, когда Лорд разбирался со своим ежедневником, я принесла ему кофе и услышала, как он мурлычет «Я привык к ее лицу» — мотив из «Моей прекрасной леди». Уж не мое ли лицо он имеет в виду, подумала тогда я, а Лорд вдруг обернулся и сказал:

— Я видел лица и красивее, но твое преле-эстно, преле-эстно.

За несколько дней моей жизни у Лорда мы оба поняли, что кое-что делаем по-разному, оба же и сошлись на том, что его варианты лучше. Заимствуя водолазки Лорда, я подхватила неизлечимую страсть к кашемиру, а очень скоро стала заимствовать и его словечки. Лорд всегда говорил «софа» — не «кушетка»; женский гарнитур из трех предметов считал комплектом мебели; посещал «клозет» — не «туалет», а в тех редчайших случаях, когда падал с лошади, он не падал, а «приземлялся».

Пока я разбиралась в наших отличиях, Лорд выискивал сходства. Так мы обнаружили, что оба попробовали авокадо в пятнадцать лет, а самолетом полетели в восемнадцать.

— Видишь, дорогая, детские годы у нас были схожи. Обоих ограничивали в радостях жизни.

— Ограничения-то слегка разные, — уточнила я.

— Верно, зато эффект тот же. Нам любопытно открывать мир.

И друг друга нам тоже было любопытно открывать. Я прежде не встречала таких, как Лорд, а он впервые встретил такую, как я. Отсюда и долгие беседы по вечерам, ставшие традиционными и потому требующими определенного ритуала. Мы принимали душ в отдельных ванных, облачались в халаты и, благоухая розовой геранью, ужинали при свечах и за беседой.

— Это когда было? — звучал один из самых частых моих вопросов.

— М-м-м… примерно… — Лорд умолкал, прикидывая в уме, — лет пятнадцать назад. Или чуть больше.

— Когда мне было семь.

Со временем многие из отличий сошли в моих глазах на нет, но возрастная пропасть осталась непреодолимой. Утешением служил тот факт, что я была не единственной юной подругой Лорда: молоденькие принцессы, модели и актрисы мелькали в его жизни не реже красавцев-скакунов.

Итак, я хозяйничала в коттедже Лорда и моталась в Лондон на электричках, а сам Лорд блистал на светских вечеринках и по выходным гостил у друзей за городом. Отклонить ради меня приглашение или взять меня с собой ему не приходило в голову. Но однажды за ужином он признался, что, возвращаясь домой, обнаруживает в своей постели девушку, которую ему больше всего хочется видеть, и какой, мол, тогда резон вообще куда-то ехать?

Сразу после моего переезда из больницы Лорд предложил спать в одной кровати. Я согласилась — с условием, что заниматься сексом мы не будем. Лорд принял эту оригинальную идею, и с тех пор мы каждую ночь делили постель, перед сном подолгу беседуя в темноте. Словом, мы становились ближе друг другу, наши отношения развивались — но без проблем секса, без надежд с моей стороны, без любовной горячки.

Все изменилось вмиг — тем вечером, когда Лорд покинул дом при черном галстуке и в такой спешке, что я заподозрила свидание. И воспылала ревностью. Я жаждала узнать, кто эта женщина, и, отлично понимая, что поступаю гадко, обратилась за помощью к ежедневнику Лорда. На тот вечер был назначен ужин в каких-то казармах где-то на краю земли. Ревность улетучилась, освобождая место любопытству. Допустим, сегодня Лорд не с женщиной, а как насчет других вечеров, когда он тоже выглядел голливудской суперзвездой? Мне необходимо было выяснить, есть ли у него возлюбленная. Однако ежедневник пестрел именами, названиями и мероприятиями, разобраться в которых не представлялось возможным. Ключом к разгадке стало мое собственное имя. После знакомства каждую нашу встречу Лорд отмечал первой буквой моего имени. С середины февраля по июнь я обнаружила еще только одну заглавную букву, а с сентября в ежедневнике значились лишь мои инициалы. Похоже, что если в жизни Лорда и имелась женщина, то это была я. Закрыв блокнот, я аккуратно пристроила ручку в точности на то место, где она лежала, и поклялась больше никогда не заглядывать в чужие записи. Увы, искушение оказалось сильнее меня, а Лорд был настолько скрытен, что, оставшись одна, я всякий раз обращалась к ежедневнику. Я уверяла себя, что никому не приношу вреда, однако с течением дней сроднилась с тонкими блокнотными страничками. А потом настал вечер, когда, проводив Лорда, я привычно побежала на свидание с ежедневником — и не нашла его. Лорд ни словом не упомянул о вторжении в его частную жизнь, но с тех пор ежедневник покидал дом вместе с хозяином.