Наш маленький Нью-Йорк - Лора Брантуэйт Страница 29

Эмили уставилась на него — взгляд исподлобья, волосы пышной, небрежной волной ложатся на плечи: ни дать ни взять ведьма. Ведьма сердится.

Том усмехнулся.

— Да, его зовут Роберт, — с вызовом сказала Эмили. — Я тебе про него рассказывала.

— Тот самый, с которым ты прожила что-то около года? — четко спросил Том, хотя ему нелегко было это выговорить.

— Да.

— И чего он от тебя хотел?

— Хотел, чтобы я вернулась к нему. Пожить еще годик-другой.

— А ты не хотела? — осведомился Том.

— Представь себе!

— Я видел: вы целовались.

У Эмили вытянулось лицо:

— Что?!

— Ты его целовала.

— Это он меня целовал! Я вовсе не собиралась этого делать!

— А чего ты оправдываешься?

В глазах Эмили блеснули злые слезы.

— Я оправдываюсь?! Думай, что говоришь! И кто ты такой, чтобы я перед тобой оправдывалась?! Сам привел тут непонятно кого… — Эмили осеклась, как будто последние слова вырвались у нее совершенно случайно.

Том почувствовал, как эта оборванная фраза проникает в него, под кожу, в сердце… Ревность?! Эмили вздумала ревновать его?!

— Ты что, Эм…

Она все же расплакалась. Опять. Он во второй раз довел ее до слез, назвав этим именем.

Том отделился от косяка и порывисто шагнул к ней: кухня, по счастью, была мала как чуланчик, и он смог обнять Эмили почти в ту же секунду, когда возник порыв. Возможно, потому это было так искренне. И напоминало удар током. Он не успел подготовиться, не успел выставить защиты — просто прижал ее к себе, потому что так хотелось.

Эмили… Эмили вырвалась. Том оторопел. Он не ожидал такой реакции.

— Тебя… девушка ждет, — сдавленно проговорила она.

Отвернулась. Гордая: делает вид, что не плачет. Глупая: думает, что это имеет хоть какой-то смысл.

Том растерялся. А потом разозлился. Что за идиотский спектакль? Что за детская игра? Зачем она с ним играет? Они что, два дошкольника?! Нет, пора это прекратить!

Он таким же стремительным шагом метнулся из кухни, ворвался в гостиную.

Кейси сидела на диване, обхватив руками подушку. Посмотрела на него грустно:

— Ты, кажется, не в настроении заниматься сексом?

— Признаться, да.

— Ладно. — Она вздохнула, нехотя встала. — Приятно было познакомиться, красавчик Том.

Том ощутил укол совести.

— Вот. — Он достал из бумажника четыре десятидолларовые купюры. Они были совсем не лишними, но не отдать их Кейси он просто не мог. Лучше уж расстаться с деньгами, чем чувствовать себя сволочью. — Я привел тебя сюда и отнял твое время. Только, ради бога, иди домой в тепло.

Глаза у нее сделались растерянно-счастливыми.

Он вытащил из шкафа куртку и накинул ей на плечи.

— Прости, что так вышло. Ты очень хорошенькая. Но этот вечер не для нас.

Она засуетилась. Вытащила из кармана курточки — своей, тоненькой, — листок с цифрами, написанными карандашом.

— Слушай, если я тебе понадоблюсь, ты только позвони. Пожалуйста. Я всегда рада буду…

Да, она очень хотела ему понадобиться.

— Кейси, а парень у тебя есть? — невпопад вроде бы спросил Том.

Она захлопала ресницами, усмехнулась как-то… не бывает у восемнадцатилетних девчонок таких усмешек.

— Куда уж мне… и так хватает.

— Заведи лучше парня, — серьезно посоветовал Том. — Пусть он тебя любит и согревает. И не вздумай сейчас реветь, — предупредил он. Еще одной плачущей женщины в этой крохотной квартирке он просто не переживет.

Кейси подмигнула, улыбнулась солнечно:

— Да брось, чего мне… — Она махнула веером из зеленых бумажек и спрятала его в карман. И, чего Том совсем не ожидал, чмокнула его в щеку ну совершенно сестринским поцелуем. — Пока. Счастливо тебе… помириться с Эмили.

И пулей помчалась прочь, будто у нее открылось второе дыхание. Она что, испугалась, что он передумает и отберет у нее деньги?!

Хлопнула входная дверь — Том выдохнул. Ну, по крайней мере, теперь можно спокойно решать проблему с Эмили.

«Проблема с Эмили» осталась стоять на кухне в той самой позе, в которой он ее оставил — руки скрещены на груди, спина обращена к двери. Тоже не подступиться.

Том понял, что церемониться с ней больше не будет. Не тот случай. Она ведет себя, как маленькая девочка. И все бы ничего, пускай бы вела, но не в свои же двадцать с лишним лет! Детскость — естественное состояние ребенка. Для взрослого это… это извращение.

Он обхватил ее за плечи — крепко, чтобы она не повторила свой трюк, — и рывком развернул к себе.

— Ты сумасшедшая?

— Что? — Она тут же вздернула подбородок, но в глазах у нее стояло смятение.

— Я спрашиваю: ты сумасшедшая? Или тебе десять лет? Что за истерика? Что за капризы? Я живу с тобой бок о бок уже несколько недель. За это время я привык думать, что ты не по годам взрослая и очень сильная девушка… У которой есть проблемы, но она все их непременно решит, потому что взрослая и сильная. А теперь ты ведешь себя так, будто у тебя черепно-мозговая травма и существенная часть нейронов просто сдохла! Ты сама не понимаешь, чего ты хочешь! Не понимаешь, что делаешь! То ты уходишь от этого… Р-р-роберта, — рычание у Тома получилось не нарочно, — то целуешься с ним на пороге квартиры, то выгоняешь его, причем моими руками… но, вместо того чтобы поблагодарить за помощь, ты устраиваешь какую-то нелепую демонстрацию. Чего — ревности? Глупости? Чего еще?

У Эмили даже слезы на щеках высохли. Она слушала его с изумлением человека, который… который слышит правду. А с правдой бесполезно спорить, это все равно что спорить с самим собой.

— Скажи мне что-нибудь, Эмили… Скажи, чтобы я поверил, что это все — только наваждение, и ты — это снова ты, а не какое-то создание хаоса, с которым невозможно общаться!

Ее взгляд метался — от одного его зрачка к другому. Губы вздрагивали.

Какая же она красивая, невозможно, чертовски — или ангельски! — красивая…

У Тома под ногами взбрыкнул пол. А может, это помутилось в голове… Он поцеловал ее. Просто не смог устоять. Не захотел устоять.

Из груди рвался стон наслаждения. Как будто Том очень давно хотел пить, так сильно и мучительно, что предпочел забыть об этом, — и вдруг приник к живительному источнику. Только пил он не прохладное, а теплое и сладкое.

Эмили как-то внезапно расслабилась, едва ощутимо — нет-нет, он ни с чем не перепутал бы это ощущение! — подалась ему навстречу.

Ему хотелось шептать, кричать ее имя в восторге, в экстазе, выпустить куда-то тот ураган эмоций и ощущений, что уже закручивался внутри него, но больше всего на свете он хотел, чтобы поцелуй продолжался до скончания этого мира.