Две мамы, три отца - Барбара Макмаон Страница 29

— Выслушай меня, — сказал Эдам, кладя руки ей на плечи, и Эмбер почувствовала, с каким жаром ее тело откликнулось на прикосновение. Ее решимость висит на волоске. — Я прожил всю свою сознательную жизнь в уверенности, что никогда не возьму на себя ответственность за другого человека. Я тоже хотел безопасности. Но ты перевернула мою жизнь. Узнав тебя, я понял, что я теряю.

— Нет. Ты ничего не теряешь. Это всего лишь чувственное влечение, запретный плод или что-то в этом роде. Тебе не нужны серьезные отношения, — сказала она.

— Нет, они нужны мне. С тобой. Я люблю тебя, Эмбер.

Когда она услышала его признание, ее охватила паника.

Высвободившись, она попыталась ускользнуть. Эдам встал у нее на пути.

— Нет! Я не хочу слышать это!

— Но ты должна, любимая. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Мы будем воспитывать твоего ребенка вместе с нашими детьми.

— Нет! — Что, если Эдам умрет? Как ей вынести страшную боль еще раз? — Нет. Я больше не хочу видеть тебя. — Эмбер сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Я ухожу, Эдам. Пожалуйста, уважай мои желания. Не звони и не приходи. Давай расстанемся друзьями.

— Я не хочу расставаться, — в отчаянии сказал он.

— Пожалуйста, не заставляй меня страдать.

Устоит ли она? Глаза Эдама полны боли. Или в них отражается ее собственная боль?

— Но если ты страдаешь, почему ты…

— Я вынуждена. Просто вынуждена.

Он ничего не сказал и дал ей пройти. Эмбер устремилась к двери и вскоре уже быстро шла к остановке автобуса.

Эдам захлопнул дверь. Невероятно! Он открыл ей душу, признался в любви и предложил выйти за него замуж. А она отказалась.

Так вот, что страшит ее. Пустота. Оцепенение, порожденное горем, которое порождает неспособность принять факты. Нужно догнать ее и заставить понять, что он любит ее! Он никогда никого так не любил. Неужели она не слышала его?

Слышала, конечно. Эмбер пришла, чтобы попрощаться с ним. Ей не нужна его любовь.

Разве он может дать гарантию, что завтра будет жив? Зачем причинять ей боль своей преждевременной смертью? Но ведь он может дожить до восьмидесяти лет! Страх заставил ее отказаться от шанса на счастье. Страх перед тем, что, возможно, никогда не произойдет.

Или может произойти на следующем пожаре, прошептал внутренний голос.

Эдам бросился на диван, глядя в пространство невидящими глазами. Жизнь нанесла ему удар. Он всегда боролся с любовью — и влюбился в прелестную блондинку с обворожительной улыбкой. Какая ирония судьбы! Не нужно было знакомиться с Эмбер. Господи, как она нужна ему!

Следующие две недели оказались самыми тяжелыми в жизни Эмбер. Она мучительно тосковала по Эдаму, с горечью сознавая, что отвергла его любовь.

По ночам, пытаясь заснуть, она едва удерживалась от искушения позвонить ему и сказать, что все это было ошибкой.

Но потом Эмбер вспоминала Джимми и острую боль утраты. Затем ей вспоминалось время, проведенное с Эдамом, и она переживала каждое слово, каждый поцелуй. Его образ преследовал Эмбер во сне, но усилием воли она подавляла желание встретиться.

Она отклонила приглашение Джилл, которая, по-видимому, удивилась.

— Знаешь, Эдаму разрешили выйти на работу, но временно он работает не в команде спасателей, а на «скорой помощи». Я знаю, что он рад снова оказаться в гуще дел.

— Я с ним давно не разговаривала. Хорошо, что у него все в порядке.

— Позвони мне как-нибудь. Пообедаем вместе.

Она не позвонит, и, не дождавшись звонка, Джилл все поймет.

Повесив трубку, Эмбер почувствовала, что порвала последнюю связующую нить, но легче ей не стало, и она расплакалась.

В середине сентября Эмбер и Вирджиния пошли в больницу, где проводились занятия для будущих родителей. Сара с Мэттом уже побывали там.

— Я не видела ничего подобного, — прошептала Вирджиния, когда вместе с несколькими будущими матерями они вошли в предродовую палату, которая походила на спальню. На окнах висели ситцевые занавески, стояло кресло-качалка.

— Мама сказала, что, когда она рожала меня, все было по-другому.

В детском отделении они посмотрели через стекло на малюток, завернутых в голубые или розовые одеяльца.

— Здесь родственники и друзья могут увидеть новорожденных, которые проводят в этой комнате несколько часов в день. Остальное время они находятся с матерью. И, конечно, в большинстве случаев пребывание здесь рожениц ограничивается одним-двумя днями; после этого мы отпускаем их домой.

— В большинстве случаев? — переспросила какая-то женщина.

— Если возникают осложнения, мы держим их немного дольше. У нас есть добровольцы, которые помогают нам. Иногда случаются многоплодные роды или у матери возникает проблема, не позволяющая ей быть с ребенком, и тогда добровольные помощники оказывают неоценимую помощь. Вообще-то нам всегда нужна помощь, так что, если у вас есть свободное время, присоединяйтесь к нам.

Женщины рассмеялись, зная, что свободного времени у них не будет.

Эмбер взглянула на Вирджинию, которая растроганно, смотрела на новорожденных.

— Вам следует вызваться, — посоветовала она свекрови.

— Мне? Я почти ничего не знаю о детях. У меня ведь был только Джимми, и он так быстро вырос…

— Вы знаете, как укачивать их, как держать. Подумайте об этом. У вас есть время, а это приятное занятие.

Вирджиния призадумалась.

— Я буду заниматься внучкой, — медленно произнесла она.

— Нет, не будете. Вы будете приходить в гости, и она будет приходить к вам, но, Вирджиния, это не ваш ребенок. Вы не должны ставить перед собой цель избаловать мою дочь. Подумайте об этом, —твердо сказала Эмбер.

— Пожалуй, ты права, — сказала Вирджиния, снова бросая взгляд на младенцев.

Когда экскурсия подошла к концу, Вирджиния отвезла Эмбер домой.

— Ты все еще встречаешься с этим мужчиной? — спросила она.

— Если вы имеете в виду Эдама, нет. Я не видела его с тех пор, как он собрал детскую мебель.

Помолчав, Вирджиния сказала:

— Я собираюсь переустроить комнату Джимми. Джеймс считает, что нам нужно превратить ее в комнату для гостей. Может быть, иногда ты будешь оставаться у нас. Мы бы присматривали за малышкой по вечерам или когда тебе нужно будет отлучиться.

— Вы уверены? — спросила Эмбер.

В голосе Вирджинии звучала грусть.

— Я не выброшу его вещи. Упакую в ящики. Возможно, когда его дочь подрастет, она захочет посмотреть их.

— Безусловно, захочет. И мы должны сделать так, чтобы она все знала о своем отце. Каким он был прекрасным спортсменом, как обожал попкорн и как любил всех нас.