Мой враг, мой любимый - Хизер Грэм Страница 29

Пусть на складной убогой кровати, заправленной тонким шерстяным одеялом, лежала пыль, пусть в помещении было прохладно – все это теперь не имело никакого значения. Кирнан, как и все ее сверстницы, конечно, не раз с замиранием сердца представляла себе, как все произойдет, и, естественно, рисовала в воображении романтическую картину: цветистые любовные фразы, мерцание свечей, аромат душистых роз…

И вдруг теперь, когда этот первый раз настал, весь романтический антураж разом утратил свой смысл.

Не играло никакой роли и то, что над ними не было произнесено благословение Божье, которое сделало бы их мужем и женой.

Главное – рядом с ней был Джесс, которому она бесконечно доверяла и которого страстно жаждала. Возможно, в том и заключалось неповторимое очарование этого неожиданного любовного свидания, бросившего их в объятия друг друга здесь, в заброшенной хижине на берегу неумолчной реки.

Однако пыль Джесс заметил. Опустив Кирнан на пол, он снял накидку и расстелил ее поверх одеяла атласной подкладкой наружу. Затем повернулся к Кирнан и на мгновение замер, выдав тем самым свое волнение, и чуть дрожащими пальцами откинул волосы с ее плеч. Еще мгновение Джесс стоял, зарывшись в ее волосы лицом, словно хотел собраться с духом, а в следующий миг Кирнан уже вновь очутилась в его объятиях и отдалась неистовому напору его поцелуев в предвкушении сладостных, таинственных и восхитительных ощущений, которые они сулили.

Джесс снова занялся ее платьем, и вот оно с легким шуршанием скользнуло на пол. Теперь Кирнан предстала перед любимым в одном корсете, тоненькой рубашке, нижней юбке и панталончиках.

Сразу стало ясно, что он – умелый любовник. Несмотря на свое нетерпение и страсть, он легко справлялся со сложными застежками и шнуровками одежды, не забывая при этом ласкать, нежить и возбуждать девушку своими поцелуями. Губы Джесса ни на секунду не отрывались от тела Кирнан. Нижняя юбка упала вслед за платьем, соскользнула с плеч тонкая рубашка… Настала очередь корсета – Джесс отбросил его так же решительно.

Теперь плечи и грудь Кирнан были полностью открыты его взору.

Джесс даже отступил на шаг, а потом на мгновение замер. В сгустившихся сумерках глаза Камерона, казалось, излучали огонь, огонь страсти, жаждущей утоления и рождающей ответную страсть. Кирнан считала, что ее взгляд выражает такую же страсть, но так это или нет, она понять не успела, потому что в следующее же мгновение, не успев опомниться, снова очутилась в объятиях Джесса.

Слова, которых она ждала с самого начала, теперь полились нескончаемым потоком. О, какие это были слова – не просто звуки; они, словно обретая материальность, касались, обжигали ее так же неистово, как прежде губы. Исполненные поэтичности и восторга, слова эти позволили Кирнан ощутить, как она прекрасна, нежна, удивительна…

И как он жаждет ее.

Подхватив Кирнан на руки, Джесс страстно и вместе с тем нежно опустил ее на атлас накидки. Его жадные пальцы и дерзкий язык исполняли безумный танец на ее груди, возбуждая и рождая ответный огонь. Там, где прикасались губы и язык Джесса, нежная плоть мгновенно загоралась, меняя свой нежный сливочный цвет на бесстыдно-пламенеющий алый.

Еще минуту назад девушке хотелось, чтобы поцелуи Камерона стали более страстными. И теперь, когда они сделались такими горячими, что у нее горела кожа, ей показалось, что она теряет рассудок. Одно лишь неистовое и пока не утоленное желание владело ею. Повинуясь властному движению рук Джесса, Кирнан выгнулась ему навстречу и почувствовала, что он развязывает шнурок ее панталон. Краска стыда, нежно-розовая в полумраке хижины, мгновенно залила щеки девушки. И тут до нее донесся неповторимый хрипловатый смех Джесса, а еще через секунду его губы нежно коснулись ее рта, а произнесенные шепотом слова помогли преодолеть смущение.

Как долго он этого ждал! Как давно хотел ее! В глубине Души Джесс никогда не сомневался, что в один прекрасный момент она будет принадлежать ему. Так предначертано самой судьбой и потому столь же неотвратимо, как весеннее половодье, летние грозы, зимняя стужа…

С панталонами было покончено, и они упали рядом, туда же, где валялись туфли Кирнан.

Теперь надо снять чулки. Кирнан даже в голову не приходило, что эта нехитрая операция таит в себе столько сладострастия. Легкие, как дуновение ветра, прикосновения Джесса вновь заставили девушку затрепетать, на сей раз оттого, что его пальцы пробежались по ее точеным ножкам и, конечно же, по бедрам, средоточию самых сокровенных желаний.

Широкие плечи Джесса в вечернем полумраке отливали бронзой. Мерно вздымалась могучая грудь, покрытая густыми волосами. Весь он, поджарый и мускулистый, напоминал сейчас натянутую струну: плоский живот, узкие бедра…

И эта темная курчавость паха, таинственная и страстная…

Джесс лишь на мгновение предстал перед Кирнан нагим и уже в следующую минуту навалился на нее сверху. У нее захватило дух от не испытанного доселе ощущения, когда ее коснулась его тугая плоть, твердая, как сталь, и горячая, как все тело, горевшее от поцелуев. Губы Джесса, как всегда, слегка кривились в усмешке, однако чувствовалось его внутреннее напряжение. Он испытующе взглянул на Кирнан, и ей стало ясно – одно ее слово, и он обуздает свою безумную страсть.

Солнце тем временем скрылось за горизонтом, и хижина погрузилась во мрак. Никаких теней, еще недавно плясавших по комнате, ничего, одни лишь багряные отсветы на их телах – таинственные отблески вечерней зари.

А теперь темно-красные, словно кровь…

Ей вдруг стало страшно, и она, вздрогнув, еще теснее прижалась к Камерону.

– Джесс… – шепотом произнесла она его имя.

– Что я наделал, – сокрушенно проговорил он. – Нельзя было увозить тебя вот так, тайком, нельзя было вообще прикасаться к тебе. Теперь твой отец имеет полное право пристрелить меня…

Кирнан заморгала, и кроваво-красный кошмар исчез. Все ее тело, да и душа горели, как в огне. Ей захотелось прикоснуться к Джессу, осторожно провести рукой по мускулистым плечам и упругому своду живота, прижаться губами к груди. Но больше всего ей хотелось утолить ту страсть, что, казалось, снедает ее изнутри. Словно какая-то пустота жаждала своего наполнения.

Высвободив руку, девушка коснулась щеки Джесса, и у нее невольно вырвалось:

– Я люблю тебя, Джесс…

С его губ сорвалось какое-то невнятное восклицание, и вот она уже снова в его объятиях. Поцелуи Джесса становились все горячее и настойчивее. Вот он, как безумный, жадно набросился на ее грудь…

По телу Кирнан вновь разлился сладостный огонь, она отвечала столь же жадно, приподнимаясь и вертясь, чтобы прижаться губами к его плечам, шее, груди. Вдохновленная невесть откуда взявшейся мудростью, она инстинктивно провела язычком по его маленьким твердым соскам.

Мгновенно взвившись, как натянутая струна, Джесс навалился на нее сверху всей своей тяжестью, коленом раздвинул ее ноги и тут же скользнул рукой в сокровенную впадину. Его пальцы ласкали и одновременно, словно изучая, устремлялись внутрь – туда, где, как представлялось Кирнан, лежал источник неумолимого жара, что терзал ее, ища выхода.