Я подарю тебе счастье - Фиона Худ-Стюарт Страница 28

А это маловероятный сценарий.

Рамон всегда ограничивался теми словами, которые вырывались у него в пылу страсти, а они, с грустью призналась себе Нена, значат очень мало.

Они — всего лишь набор фраз, которые он, вероятно, часто говорит женщинам.

— Нена? — Рамон вышел на террасу и подошел к парапету. На нем были шорты и футболка.

Нена удивленно взглянула на него. Она никогда не видела его в таком виде. Какие сильные мускулы играют под кожей, до сих пор сохранившей загар! Его по-прежнему окружает неотразимая мужская аура, но переживания последних недель ослабили ее восприятие. Однако сейчас, когда он сидит напротив нее и легкий ветерок играет его темными волосами, а сильные руки обнажены, она испытывает такое острое желание, какого после потери ребенка у нее не было ни разу.

Нена с усилием обуздала свой порыв.

Важно помнить все причины, которые делают невозможными долговременные отношения с этим мужчиной, все сомнения и свою уверенность в том, что он может предать ее в любое время. Ей нужно проявить твердость, решила Нена, и принять окончательное решение, как поступить со своей жизнью. Несправедливо, если они оба будут мучиться в вакууме, созданном неопределенностью их отношений.

Трудно представить жизнь, которая ожидает ее, когда Рамона не будет рядом. За последние недели она так привыкла к нему. Утром, перед тем как уйти в офис, он заглядывает к ней в спальню, нежно целует на прощанье, а днем часто звонит, чтобы предложить ей пообедать вместе.

Сомнения начинают одолевать ее по вечерам, когда из короткого разговора по телефону она узнает, что он вынужден задержаться из-за какой-нибудь встречи или "делового ужина". Тогда она спрашивает себя, говорит ли Рамон правду или тактично скрывает, что уютно устроился в объятиях какой-нибудь женщины.

К тому же сама она не спит с ним. И если он не спит с ней, то с кем же?

К сожалению, все это ужасно сложно, глубоко вздохнув, сделала вывод Нена.

— Что-то не так, дорогая? — спросил Рамон, наклоняясь к ней и беря ее руку в свою.

Прикосновение, к которому она привыкла как к проявлению ласки и заботы, внезапно обожгло ее.

У Нены перехватило дыхание, но, несмотря на желание отнять свою руку, она не шевельнулась.

Здесь, на острове, Рамон стал каким-то другим.

Едва заметная перемена произошла в нем. У него более решительный, даже суровый вид, а в глазах появился блеск, которого она не замечала в течение прошедших недель. Нена судорожно глотнула, чувствуя, как по ее телу бегут мурашки. Неужели благодатная атмосфера острова изменила ее восприятие? Или теплый ветерок с моря уносит боль и отчаяние и открывает дорогу новым чувствам, которые наполняют все ее существо?

Рамон придвинулся ближе. Быстро опускалась ночь, и в темно-фиолетовом небе заблестели первые звезды. Нена резко поднялась и повернулась лицом к морю, чувствуя, что не в силах вынести обжигающий взгляд Рамона.

Ожидание слишком затянулось, решил Рамон.

Он дал ей время оправиться после выкидыша, но сейчас он хочет ее. Поднявшись с парапета, Рамон подошел к Нене сзади и обнял ее, уткнувшись лицом ей в шею.

Нена вздрогнула. Желание пронзило ее, словно раскаленная стрела, и груди отозвались немедленной болью. Рамон большими пальцами ласкал ее напрягшиеся, набухшие соски, дразня их сквозь тонкую ткань халата ленивыми, медленными движениями до тех пор, пока у Нены не вырвался вздох удовольствия. Он плотно прижался к ее спине и ягодицам, и она почувствовала всю силу его желания.

Рамон быстро повернул ее к себе лицом, и Йена, увидев непреклонную решимость в его глазах, поняла, что на этот раз он не пойдет на уступки.

Он овладеет ею, хочет она этого или нет.

Он прильнул к ней губами, и восторг горячей волной нахлынул на нее. Сначала Рамон был нежен, как будто боялся причинить ей боль, но внезапно Нена ощутила, как жгучее желание пожирает каждую клеточку ее тела. Она обвила его шею руками и приникла к нему. Рамон почувствовал, что рухнули все барьеры и исчезли страхи.

Плотнее прижав к себе жену, Рамон упивался запахом ее волос, нежной кожей, гибким телом, давая ей почувствовать, как сильно он хочет овладеть ею.

Затем, когда ожидание стало невыносимым, повторилось то, что уже было однажды: подхватив жену на руки, он понес ее в спальню.

Для Рамона и Нены наступили дни, наполненные упоительным бездельем. Они разговаривали мало, боясь разрушить удивительную атмосферу счастья, возникшую в их первую ночь на острове, и желая сохранить ее как можно дольше. Они обследовали остров на стареньком армейском джипе, устраивали пикники на прибрежных скалах, целовались и ласкали друг друга, уступая непреодолимому чувственному влечению, которое не покидало их от рассвета до заката.

Нена знала, что обманывает себя и что скоро ей придется вернуться к реальности и принять решение. Всеми порами она впитывала в себя то, что составляло неповторимую сущность мужа, долгими часами упиваясь запахом его тела, ощущениями, которые возникали у нее, когда она проводила кончиками пальцев по гладкой смуглой коже Рамона и ерошила его густые темные волосы.

Каждый раз, когда они занимались любовью, Рамон обучал Нену чему-нибудь новому. Иногда она испытывала минутный шок, когда они начинали экспериментировать, но это тоже возбуждало Нену и придавало ей непривычную радостную уверенность. Теперь она настоящая женщина, посвященная в искусство любви таким опытным мужчиной.

Однажды они оправились на рыбную ловлю вместе с поселянами — дружелюбными, бесхитростными людьми. Она с удовольствием наблюдала, как Рамон помогает вытягивать тяжелые сети. Это был совсем другой Рамон, не похожий на строгого, хорошо одетого бизнесмена, каким он был в Лондоне и Буэнос-Айресе. С каждым днем его кожа, впитывая мягкие лучи нежаркого осеннего солнца, становилась смуглее. Бледность Нены исчезла, и ее лицо, тронутое легким загаром, посвежело.

Постепенно события предыдущего месяца, мучительное чувство утраты и отчаяния померкли в ее памяти. К Нене снова вернулась способность смеяться, и она часто хихикала над шутками Рамона, удивляясь, каким веселым и открытым он стал с тех пор, как они живут на острове. В глубине души Нена боялась того дня, когда им придется уехать.

По вечерам они сидели на террасе, потягивая узо или рецину. Затем следовал поздний ужин, приготовленный Эфи, поварихой, во время которого они наслаждались тающими во рту муссакас или вкуснейшим аранаки — мясом молодого барашка. Иногда они брали моторную лодку и отправлялись на соседний остров, чтобы поесть в какой-нибудь таверне на берегу моря.

Случалось, что они оставались там на несколько часов. Рамон играл в триктрак со старейшими обитателями острова — Петросом или Таки, которые проводили целые дни, греясь на солнышке, покуривая турецкий табак и попивая кафедаки крепчайший сладкий черный кофе.

Когда Нена выпивала чашечку кофе, Мария, жена трактирщика, обычно тяжело опускалась на поскрипывавший деревянный стул и переворачивала ее чашку вверх дном, давая стечь кофейной гуще. Спустя несколько минут — обычно после долгого разговора с мужем, причем Нене всегда казалось, что они ссорятся, — Она с улыбкой поворачивалась к Нене и начинала предсказывать ей судьбу. Янис, ее тринадцатилетний внук, переводил слова бабушки на английский язык.