Тепло твоих губ - Алина Феоктистова Страница 28

В директорский кабинет они попали в самый раз, когда поток отдыхающих схлынул… Роман, держа за руку маленького попрошайку, прошел к столу, за которым сидела полная, представительная дама, и протянул ей путевку, вложенную в паспорт.

Татьяна Сергеевна — так звали нынешнего директора дома отдыха, не поднимая глаз, приняла документы и склонилась над «карточкой отдыхающего». И вдруг ее тонкие, красиво выщипанные брови удивленно поползли вверх.

— Ромка? Ты? — Она вскинула голову, и миловидное лицо директрисы озарилось сияющей улыбкой. — Неужели… Пеле?

— Я, — улыбнулся Роман, довольный тем, что она вспомнила-таки его детскую кличку, которую он получил за свои выдающиеся успехи на местных футбольных полях. — А я тоже смотрю и думаю: ты или не ты? Неужели «лягушонок»? То есть, извиняюсь… Татьяна Сергеевна, верно? Вот ты какая стала…

— Я слышала, ты писателем стал, — не осталась в долгу директриса. — Правда, не читала ничего, некогда все, дел вон сколько. В поселке, мать говорит, гордятся тобой. В люди вышел.

— Да и тебе жаловаться вроде не на что, — улыбнулся он. — Вон каким заведением заправляешь.

— Ну уж и заведением, — польщенно улыбнулась Татьяна. — Конечно, крутиться приходится. Что поделаешь, время такое.

Оба замолчали…

Больше вроде и говорить было не о чем, и Роман, чтобы не длить паузу, поторопился переменить тему.

— Тань, я хотел спросить тебя, не знаешь, кто мать этого героя? Я его у своего домика подобрал. Ходит, понимаешь, куски собирает. И к Лиде привязался, стал конфеты просить. Конфет не жалко, но у меня свой такой же, насмотрится — тоже попрошайничать начнет.

Тут он умолк, и в комнате повисло тяжелое, гнетущее молчание. А затем…

— Мерзавец, — Таня размахнулась и влепила малышу тяжелый подзатыльник. — Тебя сколько раз предупреждали, чтобы ничего не просил у отдыхающих? Сколько раз говорили, а?

Малыш засопел, обиженно набычился. И вдруг выдал в адрес матери грязное бранное слово, которое выучил у молоденьких ребят, отдыхавших в прежней смене. Разъяренная Татьяна, как тигрица, кинулась на ребенка.

— Ах ты, дрянь! — Схватив за руку сына, она стянула с него красные шортики и, сняв с себя модный тонкий кожаный поясок, с помощью которого старалась скрыть раздавшуюся талию, принялась хлестать сына, приговаривая: — Чтоб не смел такое матери говорить, чтоб не смел попрошайничать.

Потом, видимо, выдохлась, швырнула малыша в угол.

— Вот стой здесь до вечера, вместо того, чтобы по дому отдыха шастать, мать позорить. У-у, пакость… Папаша родный.

Досадуя на себя за то, что затеял этот разговор, Роман молча взял со стола ключи и, не попрощавшись, вышел из директорского кабинета.

Свое семейство Роман нашел на том же месте и в том же составе — у Гвоздевых не было принято на отдыхе разбредаться кто куда.

Быстро открыли дверь, занесли и распаковали сумку и рюкзаки, разложили вещи по полкам в шкафу. Мальчишки тут же заспорили, кому какая кровать достанется, а Роман, несколько взбудораженный встречей с прошлым, отправился подышать свежим воздухом. Неожиданно для самого себя, ноги понесли его к самому крайнему в их ряду домику.

…Когда-то этот домик «принадлежал» ему и его другу Олегу. Давно это было, в юности… Он, Роман, учился на первом курсе Литинститута, а Олег — в Гнесинке, на теоретико-композиторском факультете. Еще в Москве друзья сговорились летом махнуть в «Волжские зори» и предаться там светской жизни. И вот наступили каникулы… Стипендий, правда, им хватило только на то, чтобы оплатить двухнедельное проживание, зато какие это оказались две недели!

В первый же день Роман познакомился с очаровательной дочерью местной прачки и сообщил ей, что он — известный в Москве писатель. Затем, конечно же, последовало приглашение на чашечку кофе. Пообещав познакомить девушку со своими новыми произведениями, Роман прозрачно намекнул на то, что живет с другом — преуспевающим московским композитором, который, как ни странно, тоже еще до сих пор не женат…

Девушка — ее звали Марина — оказалась сообразительной и обещала прийти с подругой. Ровно в девять в дверь домика номер три раздался стук. Роман как раз выворачивал лампочку из патрона — в институтской «общаге» это считалось верным способом сразу же перейти к интиму.

— Свет почему-то не зажигается, — объяснил он девушкам, спрыгивая со стула. — И Олег запаздывает.

Что касается Олега, то тут никакого вранья не было. Олег ушел в поселок помогать отцу ремонтировать сарай и до сих пор еще не появлялся.

Лампочки запасной у Романа, конечно же, не было, зато были свечи. Зажгли одну, девушки стали послушно смеяться тому, как Роман с Женей Евтушенко влипли в какую-то невероятную анекдотическую историю. Олега все не было. Что делать сразу с двумя красотками, Роман просто не знал. Псевдолитературные истории подходили к концу, свеча догорала. Роман — в который раз — посмотрел на часы. Стрелки показывали половину двенадцатого.

Первой собралась уходить подружка — круглолицая симпатичная Лида.

— Вы меня не проводите? А то очень уж я полночи боюсь.

До родного поселка, где жила Лида, было рукой подать, но тащиться, спотыкаясь по темному берегу, Роману вовсе не улыбалось.

— Полночи боитесь? — Роман сделал внимательное, заинтересованное лицо. — А почему?

Любая проволочка времени до того, как подойдет Олег, была ему сейчас крайне необходима.

— А вы не знаете? — девушка недоверчиво усмехнулась. — Ну как же! В полночь всякая нечистая сила пробуждается. Мертвецы из гробов встают.

— Глупости все это, — Роман даже вздрогнул, впервые за вечер услышав голос Марины. — Бабушкины сказки! Ну хочешь, я сама провожу тебя, если боишься.

Похоже, что в отличие от подруги Марина была девушкой решительной, и Роман еще раз пожалел, что этот скотина Олег так опаздывает.

— Ну да, глупости, — вздохнула Лида. — Совсем даже не глупости. Послушай вот, что мне одна знакомая рассказывала. У этой знакомой была бабушка. Очень старенькая, но не болела ничем. И она вдруг говорит своей внучке: «Внученька, я завтра умру». Та засмеялась, говорит: «С чего ты взяла?» А старуха ей отвечает: «Ко мне ночью покойный муж приходил, звал с собой, сказал, что ему без меня плохо и мне к нему отправляться пора. Я и согласилась. Он сказал, что надоело ему ждать и что послезавтра вместе будем». Внучка рассмеялась только. А бабушка на следующий день на самом деле умерла.

— Вот я и говорю — старушкины сказки, — засмеялась Марина. — Конечно, народное поверье такое есть, да чепуха все это. Вроде бы перед тем, как умереть человеку, к нему либо умерший родственник, либо знакомый является. Глупости, никто и никому не является. Это человек все во сне видит. Да, может, он сотни раз этого умершего близкого ему человека во сне видел и с ним разговаривал, потому что наяву тосковал по нему, да внимания на эти сны не обращал. А перед смертью почувствовал себя плохо, понял, что умрет, вот и начал сны толковать. Так и возникла эта примета. Их много, таких примет. Например, если зеркало разобьешь… Да кто их только не разбивает? Их, может, каждый год разбиваешь, да не замечаешь, а как умер кто, так сразу, пожалуйте вам!