Проживу и без любви... - Пола Хейтон Страница 28

Вдруг Мэри напряглась и руками уперлась в его грудь с такой силой, что Коули от неожиданности выпустил ее из объятий. Часто дыша, она глядела на него, словно на призрак. Вот губы ее приоткрылись, словно она хотела что-то сказать… и вдруг рухнула как подкошенная. Даже Коули со своей реакцией едва успел ее подхватить.

— Ты все мне рассказала? — уже в который раз спрашивал ее Коули.

Мэри лишь кивала. Она поведала ему обо всем, что произошло с маленькой Мэри Уаттон — живой Мэри. А Мэри мертвая не раскроет своей тайны никому и никогда. Мертвым свойственно молчать…

Джей давным-давно сладко спал на диване, обняв Снайпа за шею. Пес не двигался, словно боясь разбудить малыша. Коули тихонько расцепил ручки Джея — так осторожно, что тот даже не шевельнулся во сне, — и передал его с рук на руки мексиканке, которая унесла малыша в детскую.

— Он говорил мне не раз, что, обратившись в полицию, я подпишу смертный приговор и себе, и ребенку, — тихо произнесла Мэри. — Может, это и глупо, но я… я ему верю.

— Понимаю тебя. — Коули хмуро уставился перед собой. — Но выход есть. Ты и сама увидела бы его, девочка, если бы не шарахалась от меня, словно от прокаженного.

Мэри отвела глаза, но румянца, тотчас окрасившего скулы, ей спрятать не удалось. А Коули не мог отделаться от мысли, что она умолчала о чем-то очень важном, если не главном во всей этой истории. Впрочем, сейчас не время ее пытать…

— Обращаться в полицию тебе и в самом деле нет никакого резона. А вот попросить помощи у Кристофера Коули, случайного твоего знакомца, ты вполне могла бы. Ведь когда мы с тобой… встретились, ты наотрез отказалась делать официальное заявление полиции в моем лице. Не сомневайся, твоему супругу это прекрасно известно.

— Что толку? — безжизненным голосом спросила Мэри. — Ты же был и остаешься копом…

— Но я и полиция — не одно и то же. И теперь, даже без твоего на то согласия, я буду действовать. Один.

— И что ты намерен предпринять? Всюду водить меня за ручку? — Уголки губ Мэри едва дрогнули.

— Что и как я буду делать, тебя волновать не должно. — Коули крепко сжал ее ладонь. Мэри вздрогнула, но руки на этот раз не отняла. — Живи спокойно — насколько это вообще возможно в данной ситуации. Джереми Уаттон сам придет куда надо, а там уже буду поджидать его я.

— Ты его не знаешь…

— А ты не знаешь меня, — спокойно возразил Коули. — Главное сейчас, чтобы Джереми из охотника превратился в дичь. Тебе некоторое время придется служить приманкой, но ведь ты же сильная, правда? Ты сможешь?

— А Джей? — жалко улыбнулась Мэри.

Похоже, от шока она оправилась, хотя, придя в себя, явно не помнила о том, как он ее целовал. Глядя на нежные, пухлые губы, Коули поймал себя на том, что отчаянно жалеет о ее временном беспамятстве…

— На твоем месте я просто некоторое время не отпускал бы его от себя, ведь быть одновременно в двух местах даже мне будет непросто. — Коули заглянул Мэри в глаза, не выпуская ее руки. — В остальном живи, как обычно, — езди на съемки, шатайся по магазинам… Идея! Купи-ка себе красивое платье — так хочется поглядеть на тебя в нем…

Последующее повергло бы в шок любого на месте Коули — жалкая улыбка Мэри мигом сменилась звериным оскалом, а ладонь наотмашь ударила его по лицу. Тотчас же опомнившись, она схватилась за голову. Губы ее тряслись, но глаза по-прежнему оставались абсолютно сухими. «Помоги мне!» — словно кричали эти глаза.

И Коули крупно рискнул. Обняв ее и прижав к груди, он стал приговаривать:

— Жила-была одна глупая девочка, которая все на свете хотела сделать сама… Она сама натворила кучу глупостей, сама решила выпутаться, при этом натворила кучу новых… — Подхватив Мэри на руки, он присел вместе с нею на диван, продолжая говорить неторопливо и размеренно: — И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не появился вдруг один кретин коп с собакой на поводке и ветром в голове. И этот кретин решил ей помочь во что бы то ни стало, только вот переупрямить девочку оказалось чертовски непростым делом…

Он говорил что-то еще, но Мэри не разбирала слов. Прижавшись щекой к груди Коули и слушая биение его сердца, она словно оцепенела. Глаза ее закрылись сами собой… Неужели он и вправду колдун? Почему она позволяет ему поглаживать ее по спине и не вырывается, даже когда усы его слегка касаются ее виска? Отчего по всему телу разливается блаженное тепло? Впрочем, в его прикосновениях нет ровным счетом ничего интимного, к тому же Мэри твердо запомнила, что Коули счастливо женат. Казалось бы, беспокоиться не о чем. Вот только отчего же не по себе делается при мысли о его красавице жене…

Через минуту она уже ни о чем не думала, крепко заснув в его объятиях. Слегка отстранившись, Коули любовался Мэри. Утратив холодность и отчужденность, она была хороша, словно зачарованная принцесса из детской сказки. Наверное, лишь во сне становится она сама собой. И сердце Коули заныло…

Что бы он мог предложить ей, если бы случилось вдруг чудо, и она полюбила его? Бессонные ночи в тревоге за него? Одинокие вечера перед телевизором в ожидании его возвращения? Черт побери, это все уже было в его жизни! Да и эта девочка наверняка хлебнула горя… Только вот беда: сейчас, когда он держит ее в объятиях, все здравые рассуждения кажутся не очень-то убедительными.

С великой неохотой он осторожно уложил ее на диван. Еще с минуту не отрываясь глядел на нее, потом укрыл уже знакомым пледом и тихонько вышел из гостиной.

Лурдес поджидала в прихожей. Завидев Коули, мексиканка испуганно спросила:

— Неужто уходите?

— Ненадолго, — ответил Коули. — Через пару часов я вернусь — мне надо кое-что разузнать. Вы тоже можете уйти — я оставляю тут напарника. Вот только ключ мне придется у вас попросить…

— Пресвятая Дева Гваделупская, да я с радостью вручила бы вам ключ от собственного дома… и от собственного сердца! — расцвела мексиканка. — Вот если бы мисс Мэри поступила так же, я вздохнула бы спокойно… — Коули растерянно молчал, а Лурдес деловито продолжала: — Ведь она сущий цыпленок, ей-богу! Посмотришь, вроде бы и руки на месте, и голова варит, но… как бы это сказать… Словом, не годится таким малышкам жить в одиночестве, вот что я вам скажу! Поэтому-то и глазки у нее вечно печальные, как у брошенного котенка. А когти кажет, словно тигрица. Но меня-то не обманешь!

— Меня тоже… — вздохнул Коули. — Одно могу обещать: сделаю все, что смогу.

— И не пожалеете! — Мексиканка обнажила в улыбке великолепные белые зубы. — Ведь я ее насквозь вижу: ласковая она, милая и добрая. Вы уж простите, но я не вчера родилась и… словом, приметила, как вы на нее смотрите, — докончила Лурдес, смело глядя Коули в глаза.

— Стало быть, в случае чего в вашем согласии можно не сомневаться? — с серьезным видом осведомился Коули.

Мексиканка озадаченно поморгала, потом решительно кивнула:

— Будь я ей матерью, в шею погнала бы за вас замуж!