Чудесное превращение - Моника Айронс Страница 28

— Я, Родриго Алькасар, беру тебя, Мария Вальдес, в жены и буду верен тебе в радости и в горе, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.

Настала очередь Мэри. Он по-прежнему держал ее за руку, смотрел на нее с теплотой и нежностью, улыбался, ожидая, когда она произнесет клятву.

— Я, Мария Вальдес, беру тебя, Родриго Алькасар… — Она поперхнулась и начала сызнова: — Я, Мария Вальдес… — Железная рука словно сковала ее горло. Она замолчала.

Родриго не скрывал удивления, да и среди гостей раздался шум.

«Пока смерть не разлучит нас», — гремело у нее в ушах. Смерть, смерть… Мэри в ужасе закрыла глаза. Какую ужасную ошибку она сейчас совершит! Но другого выхода нет.

— Прости, — еле слышно выговорила она. — Я просто не могу…

Родриго ободряюще улыбнулся.

— Не волнуйся, любимая. Осталось совсем чуть-чуть. И тогда мы навсегда будем вместе.

Навсегда? Навсегда… Вместе с человеком, которому она не верит.

— Нет! — закричала она. — Я не могу, не могу! — Мэри увидела его лицо в этот момент и тут же пожалела о том, что натворила. Но пути назад не было. Она чувствовала, что должна бежать от него, бежать со всех ног. Мэри вырвала руку и бросилась вон из собора.

Все встали, не понимая, что происходит, и проводили ее взглядом. Гости были настолько потрясены, что даже не попытались ее остановить.

Она выбежала на улицу и оглянулась. Господи, вот это удача! Такси!

— Скорей! — крикнула она водителю, остановив машину. — Скорей же, поезжайте!

Шофер недоуменно взглянул на нее, на собор, но все же завел мотор и отъехал. Оглянувшись, Мэри увидела Родриго. Он выбежал из собора, озираясь вокруг.

— Мария! Мария!!!

— Нет! — крикнула она, забившись в угол машины, пытаясь спрятаться от него. — Меня зовут Мэри. Мэри! Ты никогда этого не понимал, никогда…

Ее будут преследовать, все бросятся за ней в погоню, как за преступницей. Надо скорее скрыться, но первым делом приехать домой и сбросить это роскошное платье. Оно принадлежит не ей, а другой, той, которую зовут Мария, той, какой хотели ее видеть другие — Родриго, ее родители, семья Алькасар.

— Куда же мы едем? — спросил таксист.

Дрожащим голосом она назвала ему адрес особняка и оглянулась. За ними едет другая машина. Родриго преследует ее!

— Скорее! Поднажмите! — крикнула она.

Уже через три минуты они на полной скорости, никем не остановленные, въехали во двор особняка. Мэри кинула водителю купюру и, не дожидаясь сдачи, бросилась вверх по лестнице, в свою комнату. Ручка не поддавалась, но в конце концов ей удалось открыть дверь. Она захлопнула ее за собой и тяжело дыша прислонилась к ней, пытаясь осознать, что наделала.

На лестнице раздались шаги. Кто-то бежит к ней!

Родриго…

— Мария, что случилось? Ради Бога, открой, скажи мне, что произошло?

Мэри молчала.

— Мэри! — Он принялся колотить в тяжелую дубовую дверь. — Умоляю, открой, ради всего святого!

— Не сейчас, — выдавила из себя она. — Мне нужно… — И замолчала. Она услышала удаляющиеся шаги и с облегчением вздохнула.

Но Мэри не долго радовалась. Родриго пробрался на террасу, и она бросилась к балконной двери, чтобы запереть ее. Она успела вовремя.

— Открой!

Замок едва держался.

— Открой дверь или я вышибу стекло!

Это была не пустая угроза. Мэри отперла дверь и, вся дрожа, впустила его.

На Родриго лица не было. Мэри заметила, как он пытается овладеть собой после недавней вспышки гнева.

— Скажи, что произошло? — мягко спросил он. — Ты испугалась?

— Нет.

— Тогда что же?

— Я потеряла тебя. — Мэри была бледнее смерти.

— О чем ты говоришь?

— Ты не принадлежишь мне. Я тебя совсем не знаю. Как же я могу любить тебя, как могу стать твоей женой?

— Ничего не понимаю!

— Скажи мне, какой ты?

— Ты сама знаешь. — Родриго был в отчаянии. — Ты сама знаешь, какой я, знаешь, как я тебя люблю.

— Нет, мне лишь казалось, что я тебя знаю. На самом деле это не так. Твое место занял кто-то другой, какой-то незнакомец, скрывающий за улыбкой свою мерзкую натуру. Он улыбается и лжет, лжет всем вокруг, лжет тем, кого якобы любит. Потому что они для него ничего не значат. Или скажешь, что все это неправда?

— Не понимаю, я не понимаю ни единого слова.

— Да? И в том, что произошло между тобой и Мартиной, ты тоже ничего не понимаешь?

— Между мной и Мартиной ничего не было.

— Было! Вы даже собирались пожениться, разве нет? И у алтаря ты ее бросил!

— Поэтому-то ты бросила сегодня меня и сбежала! — воскликнул он. — Для чего? Отомстить мне от имени всех женщин?

— Я не думала, что все так получится. Но взглянула на тебя и поняла, что передо мной незнакомец. Я не знаю, чего от тебя ожидать. Сколько раз я пыталась сказать тебе это накануне свадьбы, но у тебя и минутки свободной не нашлось!

— Все готовились к свадьбе — и ты и я. Сама знаешь, в последние дни начинается спешка и неразбериха.

— Но это произошло давно, — заметила Мэри. — Ты давным-давно мне мог обо всем рассказать.

— Да? Когда же? В первый же день нашего знакомства? После того, как ты, сама того не желая, облила меня грязью?

— Как я была права!

— Тогда все это не имело значения, как ты не можешь понять! У нас были чисто дружеские отношения. А потом… Ладно, согласен, я должен был улучить момент и все тебе рассказать, но я просто не думал об этом, потому что безумно люблю тебя. Разве это не оправдание?

— Тебе нет оправдания! Ты предал меня.

— Это неправда!

— Ты скрывал от меня то, что было известно всем вокруг, они потешались надо мной, жалели несчастную дурочку, прибежавшую за женишком из Англии, словно ручная собачонка, наивную идиотку, которая ни о чем не догадывается. Конечно, на что мне было надеяться! Ты же ведешь себя как настоящий испанец, истинный кабальеро!

— Господи, прекрати, твои глупые предрассудки сводят меня с ума!

— Вот оно что! Но я оказалась права. Пусть это предрассудки, но ты превзошел мои худшие опасения. Как же, конечно, кто я такая? Слабая беззащитная глупышка, от которой нужно скрывать правду! Женщина должна помнить свое место. Если мужчина о чем-то умолчал, стало быть, ей не следует об этом знать.

— Ладно, я согласен, я должен был рассказать тебе о том, что произошло, но ведь это случилось так давно…

— Неужели? Прошел всего год, чуть больше.