Клэй из Виргинии - Мередит Рич Страница 28

– Спасибо папа, но стоит ли? В этом платье можно задохнуться. И вообще, из-за этой жары я выгляжу просто кошмарно. – Из высокой прически Клэй, которую утром соорудила Нелл, уже начинали выбиваться пряди волос, а очки, которые она все же надела, то и дело соскальзывали со взмокшей переносицы.

– Не упрямься, крошка, ты выглядишь потрясающе. К тому же я хотел бы поговорить с тобой наедине. Сегодня особый день.

– Ладно уж. Надеюсь, нам не попадутся знакомые, а то я сгорю со стыда.

– Беги попрощайся с друзьями, милая. Столик заказан на час дня.

– Шампанское, а? У нас ведь сегодня праздник. – Отец и дочь сидели за уютным столиком «Старой мельницы», ресторана при элегантно отделанной на колониальный манер гостинице «Кабанья голова» в Шарлоттсвилле.

– Нет, папа, спасибо.

– Что ж, тогда принесите мне «Кровавую Мэри» и ростбиф, – велел Мак официантке.

– А мне фирменный сандвич и «пепси» без сахара, – добавила Клэй. Ей казалось, что окружающие не спускают с нее глаз, и она чувствовала себя эдакой жирафой в кружевном платье.

Мак вынул из кармана коробочку с подарком и поставил на стол напротив дочери.

– Поздравляю тебя с окончанием школы, дорогая, – сказал он.

– Ах, папа, что это?

– Ну почему люди вечно задают этот вопрос? Открой и увидишь сама.

В коробочке из белого картона оказалась еще одна, размером поменьше, обитая ярко-синим бархатом. Клэй медленно подняла крышку. Внутри лежало золотое кольцо в виде цветка с чашечкой из грушевидных рубинов и листиками из трех изумрудов.

– Боже, какая красота! – Клэй подалась вперед и поцеловала отца в щеку. – Лучшего кольца я еще не видела, честное слово!

Правда, Клэй сомневалась, что когда-либо его наденет, – на ее вкус, украшение было слишком затейливым. Клэй предпочитала носить свое любимое серебряное колечко с бирюзой, такое старое, что камешек почти стерся. Но она не хотела огорчать отца. – Я… я всегда буду его любить!

– Эти камешки перешли к твоему деду от одного должника, а он положил камни в банковский сейф. Я обнаружил их лишь пару лет назад и сразу решил сделать тебе подарок. Нелл придумала эскиз и отдала камни ювелиру. – Мак рассмеялся. – Позже она опасалась, что ты откажешься его носить, потому что оно очень уж вычурное, но я сказал ей, что перед драгоценностями не устоит ни одна женщина.

Клэй улыбнулась:

– Женщины бывают разные, папочка. Как бы там ни было, с возрастом я буду ценить это кольцо все больше и больше.

Мак допил «Кровавую Мэри» и, заказав вторую порцию и рассеянно кивнув друзьям, сидевшим в дальнем углу зала, вновь перевел взгляд на дочь.

– Надеюсь, тебе здесь нравится. Не так уж это плохо – пообедать вместе со своим отцом.

– Все замечательно, папа. Жаль только, что я не смогла переодеться.

Когда официант принес блюда, оба несколько минут ели в молчании, и тут Клэй почувствовала, что в настроении отца произошла перемена. Она испугалась, что не сумела должным образом восхититься кольцом, и подняла кверху палец:

– Я обожаю свое новое колечко, папа.

– Рад это слышать, – отозвался Мак. – А теперь э-э-э… я хочу сообщить тебе нечто важное.

Отец редко говорил так осторожно. Клэй отложила в сторону вилку.

– Что-то стряслось?

Но Мак лишь улыбнулся:

– Нет-нет, как раз наоборот. У меня замечательные новости. Я не хотел говорить тебе, пока ты не сдала экзамены…

– Что случилось, папа? Ты так взволнован. Мак похлопал дочь по руке.

– Ты права. Дело в том, что я не знаю, как ты это воспримешь. Я выучил речь наизусть, но все слова куда-то подевались. Так вот… я встретил женщину, на которой собираюсь жениться.

Клэй была ошеломлена. Ее губы шевелились, но только через несколько секунд к ней вернулся дар речи.

– Кто она? Я ее знаю?

– Пока не знаешь, девочка. Ее зовут Санни Йейтс; она переехала в город прошлой осенью, а познакомились мы в апреле на вечеринке в «Джессап». Я знаю, она тебе понравится. Ее дочь учится в школе Холлинза, а сын только что вернулся из Вьетнама. Этой осенью он поступает в университет…

– Когда вы поженитесь? – Клэй была подавлена. День, когда ей суждено было это услышать, считался ее днем. Зачем отцу понадобилось все испортить? Мог бы отложить разговор до завтра.

– Э-э-э… Скоро. Через месяц или около того. Конечно, если ты мне позволишь.

– Но ты даже не познакомил нас! Ты собрался жениться на женщине, которой я и в глаза не видела. Как ты мог? – Клэй усиленно заморгала, но было поздно – по ее щекам побежали слезы.

– Я как раз хотел свести вас вместе, милая; завтра вечером она приедет к нам на ужин.

– Нелл знает об этом?

– Никто не знает. Пока я сказал только тебе.

– Но… вы совсем недавно знакомы. Я имею в виду, достаточно ли хорошо ты ее знаешь, чтобы так скоро жениться?

– Санни – первая женщина, которая после смерти мамы заставила меня подумать о женитьбе. Я старею, Клэй. А ты уже почти выросла и собираешься уехать в колледж…

– Но это не так уж и далеко. К тому же я буду жить дома…

Мак кивнул:

– Да, но через год-другой ты захочешь обзавестись собственным жильем в городе, а потом встретишь кого-нибудь и выйдешь замуж. Боюсь, я все равно не выдержу одиночества, дочка.

– Но я еще не скоро уеду. Мне всего семнадцать лет.

Мак подался вперед и взял Клэй за руки:

– Тебе понравится Санни. Она добрая, замечательная женщина.

– Ты… ты влюблен в нее?

Карие глаза Мака сверкнули.

– Да, Клэй, да – я очень ее люблю. Ты думаешь, что женитьба перевернет нашу жизнь, но ты ошибаешься. Когда мы с Санни поженимся, все останется по-прежнему, за исключением того, что у тебя появится мать, с которой ты сможешь обсуждать все, о чем не могла поговорить со мной.

– Мне не нужна мать, у меня есть Нелл, и я могу говорить с ней о чем угодно. Послушай, папа, разумеется, ты имеешь полное право жениться хоть сто раз, но эта твоя Санни Йейтс никогда не станет мне матерью! – Клэй отдернула руки; бокал с «пепси» опрокинулся, и коричневая жидкость, вылившись на белую льняную скатерть, потекла на колени Клэй, перепачкав ее кружевное платье. – Господи… только этого не хватало! – Клэй выскочила из обеденного зала, заливаясь слезами, и не останавливалась до тех пор, пока не добежала до машины.

Мак Фитцджеральд вздохнул и жестом приказал официанту подать счет.

– Видимо, каждой бочке меда полагается своя ложка дегтя, – сокрушенно произнес он себе под нос.