Ласковый дождь - Роберта Лэтоу Страница 28

О такой большой и прекрасно оборудованной кухне любой повар мог только мечтать. Здесь была даже электрическая жаровня. В центре стоял огромный рабочий стол с разными приспособлениями. Повсюду были расставлены вазы с фруктами, шоколадными булочками с ромом и орехами – все это выглядело очень аппетитно.

В центре стола теснились стеклянные банки всевозможных форм и размеров с оливками и маслинами, маринованным редисом, каперсами, сливой-венгеркой в собственном соку, белыми персиками в бренди, пшеничными ростками, мелиссой и кленовым сиропом. Чистый золотистый мед из Франции, темный мед с запахом розмарина из Греции переливались на свету, как драгоценные камни.

Над столом висели пучки сушеных трав, медные и железные кастрюли и сковородки, черпаки и половники всех форм и размеров, а на полках красовались огромные головы сухого итальянского сыра, самым дорогим из которых был девятилетний пармезан.

– Ты поешь с нами, Моузез? – спросила Мирелла, накрывая на стол.

– Нет, спасибо. Я позже.

Мирелла всегда приглашала Моузеза к столу, когда ела на кухне, потому что считала ее его полноправным владением. Это был один из многочисленных жестов вежливости, которые она никогда не забывала. Однако она не припоминала, чтобы он когда-нибудь принял ее приглашение, если в доме был гость – пусть даже такой близкий, как Дина.

Во время первой перемены – мусс из копченого лосося, тосты, охлажденная бутылка белого вина, великолепного «Пуильи-Фумэ», подарка Пола, настоящего ценителя дорогих вин, регулярно пополняющего свой погреб, – Мирелла слушала рассказ Дины о ее жизни и работе.

Мирелла держалась хорошо, но едва прикоснулась к еде. Вторая перемена состояла из фирменных блюд Моузеза, уроженца Луизианы – цыпленок, колбаса и суп из стручков бамии. Все это подавалось с рисом и зеленым салатом. Мирелла не переставала думать об Адаме и событиях минувшего дня. Несколько раз в течение ужина она едва не теряла контроль над собой и из последних сил сдерживала себя, чтобы не расплакаться. В первый раз это произошло, когда Дина вдруг воскликнула:

– Моузез, это божественно! Это блюдо годится и для пиршества богов, и для любовника, которого хочешь приковать к себе навсегда. Если я когда-нибудь встречу мужчину, достойного такого блюда, ты придешь ко мне и приготовишь его для меня, а, Моузез?

Из этих слов Дины Мирелла заключила, что Моузез провел полдня за приготовлением этого пиршества для них с Адамом на тот случай, если они захотят поужинать дома. Ну конечно! Все было давно готово, и он ждал лишь ее распоряжения. И если бы она не попросила у Моузеза поесть и если бы не пришла Дина, он убрал бы все это в холодильник. Так вот почему он предложил им прежде как следует подкрепиться!

– Моя проблема в том, что я живу поверхностной, мелкой нью-йоркской жизнью, и не потому, что занимаю ответственный пост в рекламном бизнесе и это входит в мои обязанности, а просто потому, что мне все еще не приелись ценности нью-йоркской жизни, – проговорила Дина. – Гораздо легче следовать требованиям стиля, чем заботиться о стабильном материальном благополучии; то, что называется шиком, скрывается за каждым углом. И если внешность и качество одежды важнее, чем то, что у тебя внутри, то я рада, что мне приходится иметь дело с фирменными наклейками, а не с живыми людьми. Я вчера была в «Русской чайной». Публика там собралась самая обычная: несколько типов из Голливуда, Дастин Хоффман со своим агентом и те из журналистов, кто не завтракает в «Четырех временах года». Ты думаешь, мне было скучно? Нисколько. После сотого завтрака в подобном заведении это становится даже занятным.

Внимание Миреллы постепенно отключилось от излюбленной темы Дины относительно ее невозможности противостоять синдрому Нью-Йорка, в основе которого лежат понятия о статусе и стиле.

– Послушай, ты, наверное, думаешь, что если бы какой-нибудь человек повидал на своем веку такое количество брокеров, трансвеститов, проституток и жиголо на таком маленьком клочке земли, то он уже никогда больше не ступил бы на него, – продолжала Дина. – Но я из другого теста. Мне достаточно одного намека на скандал, и я уже сижу в такси. Я однажды оказалась в клубе серфинга среди яппи и сборища отбросов из Европы. Ты же их знаешь? Яппи – молодая поросль городских финансовых воротил, а их европейские дружки заявились в Нью-Йорк, чтобы потусоваться и быть упомянутыми в светской хронике. Я видела этих яппи на досках, они смотрятся еще отвратительнее, чем в жизни. В них чувствуется какой-то ненасытный, животный голод, желание сожрать все на своем пути. Они пока щенки, которые со временем превратятся в прожорливых тварей, пожирающих людей. Впрочем, немногим это суждено. И знаешь, почему? Знаешь, что с ним случится? Они сожрут друг друга и вымрут как вид.

Болтовня Дины всегда звучала для Миреллы как приятная фоновая мелодия, которая помогает избавиться от гнетущей тишины или отогнать от себя неприятную мысль или досаду. Но на этот раз она не произвела на нее никакого впечатления. Мирелла едва не расплакалась снова, вспомнив, как незадолго до прихода подруги вошла в кухню в темных очках и с феном в руке со словами:

– Моузез, надеюсь, у нас в холодильнике есть свежий огурец? – Она изо всех сил старалась говорить спокойно. Когда она стала резать огурец и нож задрожал в ее руке, Моузез подошел к ней и молча снял с нее очки.

– Надеюсь, он не сделал вам больно? – спросил он угрожающе.

– Нет. Пострадало только мое самолюбие.

– И это все? Вы говорите правду?

Мирелла кивнула.

– Тогда все еще не так плохо. – Он похлопал ее по плечу. – Мы все знаем, что такое иногда случается, но эти раны затягиваются быстро.

Он вздохнул и стал резать для нее огурец.

– Жаль. Он мне понравился, – произнес он, помолчав. – Вам не станет легче, если вы мне все расскажете?

– Нет, – покачала головой Мирелла. – Мне он тоже понравился. Но теперь он ушел, и мне хотелось бы поскорее забыть о нем, так что давай больше не будем говорить на эту тему.

Мирелла сделала над собой усилие, чтобы распробовать еду и вникнуть в смысл того, о чем говорила Дина. Она должна была так поступить, чтобы избежать неприятной сцены обморока за обеденным столом. И без того за последние четыре дня произошло так много сцен, что ей их хватит на всю оставшуюся жизнь.

– А эти оболтусы из Европы по крайней мере забавны? – постаралась она поддержать разговор.

– Скорее смазливы и склонны к упадничеству. Мужики привлекательны, но немного высокомерны. Они мало дают, предпочитая брать, и умеют быть обворожительными. А подружки у них таковы, что любая американка может съесть их парочку на завтрак. Однако пробовать не советую. На вид они вовсе не аппетитные. Как блюда еврейской кухни.

Мирелла рассмеялась.

– Ну вот, Мирр, ты уже смеешься. С тех пор как мы сели за стол, это первый знак того, что ты меня слушаешь. А то мне уже стало казаться, что я обедаю вон с той банкой алтея аптечного и кувшином с нарциссами, что стоит напротив.