Шикарная женщина бьет тревогу - Татьяна Крузе Страница 28

— Мне «Секс он бич»! — несколько громче, чем было принято в таком престижном баре, выкрикнула я.

Двое пожилых джентльменов в креслах за столиком напротив беспардонно выпялились на карту меню, которую я не выпускала из рук, хотя кельнерша, прилагая неимоверные усилия, отважно пыталась вырвать ее у меня.

Лауренцио со проводил ее костлявые формы вожделенным взглядом, когда она понесла их обратно к стойке. Собственно, его взгляд уперся в тощие ноги, которые росли от ушей.

— Э-эй! — напомнила я о себе.

Он переключил свое внимание на меня.

— По правде говоря, по твоему объявлению я нарисовал себе немного другую картину.

«Разве этот пункт мы уже не прошли?» Я пожала плечами:

— Недосмотр наборщика. Как видишь, я не страдаю всеобщим помешательством на борьбе с ожирением. И не держу дома весов. Быть упитанной — это классно!

На лице Лауренцио не дрогнул ни один мускул:

— Честно говоря, если я и ожидал нечто иное, ты меня просто завораживаешь.

Я приподняла брови и кокетливо улыбнулась:

— Спасибо. Ты тоже ничего.

По правде сказать, это было сказано не вполне искренне. Лауренцио был живым доказательством того, что яппи [73]из восьмидесятых прошлого столетия еще не вымерли. Уложенные феном волосы, подплечники и белые носки — все просто кричало: добейте нас, поимейте милость! А, кроме того, я не сходила с ума от трубочного табака, пусть даже и «Симпл ред» [74].

— Рада, что нравлюсь тебе. — Я принялась обмахиваться картой меню. Взгляд Лауренцио уперся в мое декольте. Цель достигнута!

— Э… Я этого не говорил.

— Что-что?

— Я не сказал, что ты мне нравишься. Я сказал, что ты завораживаешь.

От возмущения я на короткое время потеряла дар речи. Завораживать! Это последнее, что женщина хочет услышать от привлекательного сердцееда. Но слава богине, Лауренцио не был ни привлекательным, ни сердцеедом — по крайней мере никакой опасности, что он мог нанести моему сердцу хотя бы легкую царапину.

Француз за соседним столиком принялся выть. Что- то вроде об «амурпердю» [75]. Кельнер присел на подлокотник кресла и утешающе хлопал его по спине. А потом махнул бармену за стойкой, чтобы подали еще одно виски.

За другим столиком по соседству двое многообещающих менеджеров дискутировали о каких-то боссах, которых они запросто величали по имени, а заодно и о махинациях с налогами в Лихтенштейне и Люксембурге, а может, просто о жестком мясе. Прямо над ними висели рекламные плакаты сигарет «Мальборо»: ковбой в широкополой шляпе и с обнаженным торсом — и сигар, которые картинная кубинка скручивала на своих запотевших голых ляжках. Мужские фантазии…

Оба менеджера громогласно хохотали.

— Здесь не поговорить, — вступил Аауренцио. — Не пойти ли нам ко мне? Уверяю тебя, что у меня тебе ничего не грозит!

Если бы дело касалось меня, я бы одним щелчком показала этому нахалу его место, но меня обязывала благородная миссия. Приглашение в его гнездышко было равносильно выпавшим «шестьдесят шесть» в лото.

— С удовольствием, — произнесла я с придыханием и встала.

Аауренцио тоже поднялся. Мне с первого взгляда стало ясно, что он никогда не смог бы стать «джоки» [76]— не вышел кондицией. По всей очевидности, он был сидячим великаном и стоячим карликом.

И в этот самый момент явилась малышка с моим коктейлем — по краю стакана, как питон, извивалась апельсиновая шкурка.

Водянисто-голубые глаза Аауренцио впились в коленки крошки. Они, собственно, и были на этом уровне.

— Господин оплатит, — выкрикнула я и понеслась к выходу.

Само собой, у Лауренцио был «порше», и, само собой, он парковал его незаконно у самого входа в «Цеппелин» со стороны Даутеншлегерштрассе, и, само собой, он выехал туда под знак и на большой скорости помчал из Старого города в сторону «солитьюд» [77], где у него был «небольшой» особняк, в котором он снес все перегородки, — видимо, он страдал клаустрофобией и предпочитал «пустое пространство». Возникшее таким образом «пространство» оказалось действительно «пустым» и к тому же стерильным. Единственным цветовым пятном здесь было абстрактное полотно три на три метра.

— Подлинный Хайек! — гордо сообщил мне Лауренцио, стоя перед ним с соответствующей моменту минутой молчания.

— Ну да, — только и смогла буркнуть я.

— Подожди, сейчас принесу твой «дринк» [78].

На этом месте я сделаю короткую передышку, чтобы поразмышлять о карме. Вы, конечно, знаете о бесконечном круговороте перевоплощений: если в этой жизни мы понаделали всякого дерьма, то в следующей будем ползать склизким слизнем по какому-нибудь экологически нечистому листу салата или влачить жалкое существование на последней скамье среди депутатов бундестага. Зачем обо всем этом я сейчас говорю? Да потому, что, наверное, в моей прошлой жизни я здорово нагрешила, иначе почему именно мне снова и снова попадались такие щелкунчики? Сначала маменькин сынок Рональд и активная лесбиянка Зигги, а теперь вот этот буратино Лауренцио.

Вы не поверите, что выкинул этот тип, перед тем как покинуть «Цеппелин»! Он вытащил из своего саквояжа нечто вроде «Тапперуэр» [79]и велел слить туда мой коктейль. Не забыл прихватить с собой и черную соломинку. Лишь спираль апельсиновой корки, вишенку и зонтик оставил на память кельнерше. Ну, как вам это?

А теперь он стоял перед своим хайтек-баром [80]и переливал содержимое из пластикового контейнера в высокий стакан.