Дьявол в Лиге избранных - Линда Френсис Ли Страница 28

– Что? – спросила она, как будто я говорила на непонятном языке.

Я жестом показала на себя:

– Я о своей одежде. Я только что купила это все и нахожусь в полном восторге. Как тебе?

Она снова расплакалась:

– Я не умею правильно одеваться. Они считают, что я им не ровня. Они не хотят принимать меня в Лигу.

Верно. Верно. Абсолютно верно.

– Это не так, дорогая.

– Чаепитие было просто катастрофой. Все, в общем-то, игнорировали меня, когда уходили, а особенно Оливия и Летиция. Они прямо задыхались от гнева и ненависти.

Так оно и было. Вылетая за дверь, Оливия поставила меня в известность, что мы не получим ее поддержку. Летиция была с ней солидарна.

Я чувствовала себя очень неловко, зная об этом, и сама себе удивилась, когда вдруг взяла ее за руку:

– У Оливии и Летиции куриные мозги. И после того как мы наведем на тебя немного лоска, мы найдем более чем достаточно леди в Лиге, которые с удовольствием поддержат тебя.

Затем произошло кое-что похуже. Она посмотрела на меня своими большими глазами олененка Бэмби, блестящими от недавних слез:

– Правда? Гови сказал, что ты меня всему научишь. Думаешь, это сработает?

Прежде чем я успела ответить, на меня хлынул поток, как будто прорвало плотину. Слава Богу, не в буквальном смысле – моя новая одежда не пострадала. Она начала говорить и говорить, так, будто мы все еще были школьницами:

– О, Фреди, как хорошо, что ты здесь. Мне не с кем поговорить, совершенно. Я люблю Говарда, но он мужчина и не понимает, когда я говорю ему, что боюсь, что вокруг меня все ненастоящее, что однажды утром я проснусь и все это окажется сном, а я снова окажусь в южном Уиллоу-Крике, в том трейлере, без гроша в кармане. Но я с Говардом вовсе не из-за денег. Клянусь, нет. Он самый милый и добрый мужчина в Техасе. И я люблю его. – Она вдруг засмущалась и добавила: – И он меня тоже любит. Ты можешь себе представить? Такой великий человек, как Говард Граут, любит меня!

Мне показалось, что это похоже на беседу с психоаналитиком. Я не желала ничего знать о Никки и ее чувствах. Но Никки невозможно было остановить, а я, хотите верьте, хотите нет, не так эгоистична, чтобы не понимать, что, если я сейчас уйду, как собиралась, это будет для нее ударом.

– Знаешь, – сказала я как можно вежливее, – разговоры – это, конечно, хорошо, но думаю, что тебе стоит принять ванну. Тебе сразу станет лучше.

– Фреди! – Она вцепилась в мою руку. – Я должна попасть в Лигу. Просто должна.

– Никки...

– Так странно, у меня есть деньги, но я не могу дружить с другими состоятельными людьми. – Она резко села на кровати, скрестив по-турецки ноги, вытерла глаза тыльной стороной ладони, и взгляд ее стал решительным. – В начале апреля у нас будет званый обед с кучей важных гостей. Я знаю, что они придут только из-за денег Говарда, а это значит, что держать себя они будут очень чопорно. Но если бы я состояла в Лиге, знаю, они бы лучше отнеслись ко мне.

Я не хотела слышать ни слова больше. Но потом она сказала еще одну вещь, при этом ее решительность вырывалась наружу, как свистящий воздух из воздушного шара:

– Я будто застряла между двумя мирами и не вписываюсь ни в один из них. Людям, которых я знала в южном Уиллоу-Крике, я больше не нравлюсь, потому что теперь я богатая. Они говорят, что я задираю нос. – Никки вздохнула, и мне снова захотелось уйти, потому что я откуда-то знала, что она скажет дальше. – А люди с хорошими манерами, вроде тебя, не снизойдут до меня, потому что все еще считают меня отбросами общества.

Произнести такое вслух было более чем непозволительно. Нельзя сказать, что это было неправдой, просто подобной жестокой правды следовало избегать или, по меньшей мере, смягчать ее.

Но было и еще кое-что. Это случилось, когда мы заканчивали среднюю школу. Пилар, Никки и я еще были лучшими подругами. Мы пошли к Джимбо – в любимое место тусовок всех школьников. Это был наш прощальный выход, так как мы были уверены, что ни один уважающий себя старшеклассник не пойдет в кафе-мороженое. Это просто было не принято.

Мы втроем вошли и, как обычно, направились к Нашему Столику – одному из лучших. Но вместо Бетти, которая обычно обслуживала нас, появился не кто иной, как мать Никки Марлен, в фартуке, бумажной наколке и с блокнотом для заказов в руке.

– Что вам принести, девочки?

Это было таким потрясением, что весь мир вздрогнул, по крайней мере весь наш столик, который тогда и был для нас всем нашим миром.

– Мама, что ты здесь делаешь? – Никки с трудом выговаривала слова.

– Я сегодня здесь работаю первый день. Джимбо сам предложил мне. – Она склонилась ближе. – Он платит мне на целых двадцать пять центов в час больше, чем обычно платит официанткам. – И она кокетливо поправила свои короткие вьющиеся волосы.

То, что Марлен вела себя гораздо более легкомысленно, чем Никки, само по себе было тяжело, но Марлен, работающая у Джимбо и сообщающая всем вокруг, что она в восторге от лишних двадцати пяти центов в час (не говоря уже о кое-какой сверхурочной работе для Джимбо, которую она выполняла после рабочего дня, раз он сделал ей такое выгодное предложение), было больше, чем Никки могла вынести.

– Я тебя ненавижу, – прошептала Никки, выбралась из-за стола и выбежала из кафе.

Мы с Пилар переглянулись. С трудом преодолев неловкость, что-то заказали. За Никки мы не пошли, потому что обе знали, что нам нечего сказать в этой ужасной ситуации. Мать, которая ведет себя как Марлен, меняет кавалеров чаще, чем моя мать горничных (Кика не в счет), а теперь работает у Джимбо и все друзья это увидели? Это было ужасно.

Когда погрустневшая Марлен вернулась с нашим мороженым, я понятия не имела, что сказать. У Пилар же не было подобной проблемы.

– Здрасьте, – сказала она, пренебрежительно фыркнув. – А где моя карамельная крошка?

Пилар, мисс Сочувствие.

Напряжение в наших отношениях появилось, когда Никки увидела папин лимузин, но теперь я понимаю, что в тот день у Джимбо разрыв между нами стал неизбежен. Я начала понимать, что мы с ней из разных миров.

Теперь, сидя рядом с Никки, я очнулась от воспоминаний и, к собственному удивлению, предложила ей единственное, что могла.

– С завтрашнего дня, когда ты придешь ко мне на ленч, мы начнем делать из тебя самую утонченную леди в Уиллоу-Крике. – Нельзя было терять ни минуты. – Во время своего приема ты будешь сама элегантность. Никки Граут поразит весь Уиллоу-Крик. На следующий день будут выстраиваться целые очереди из желающих оказать тебе протекцию в Лиге.

– Правда? – Никки всхлипнула и высморкалась.

– Да, правда.

– Думаешь, у меня получится?