Белый вереск - Жаклин Рединг Страница 28

— Ты поможешь мне выбраться отсюда? Пожалуйста! Подумав, Катриона сказала:

— Шагни вправо — там прибрежная трава спускается в воду. Наверняка дно в том месте не скользкое.

«Хороша учительница», — с иронией подумал Роберт, следуя ее указаниям. Не прошло и нескольких мгновений, как он уже стоял на берегу, в сапогах у него хлюпало, вода капала с одежды.

— Ну что, мир? — протянул он руку девушке.

— Знаешь, что я тебе скажу, Роберт, — проговорила Катриона, слегка сжимая его пальцы, — нет ничего зазорного в том, что иногда тебе бывает нужна чья-то помощь. От этого ты не становишься жалким и беспомощным. Ты же просто человек!

Нужна чья-то помощь… С самого детства Роберт ни у кого не просил помощи. Он гордился этим, гордился своей самостоятельностью. Поскольку Джеймсон должен был унаследовать герцогский титул, Роберт ни на минуту не забывал о том, что должен сам добиться положения в обществе. Обычные занятия сыновей из знатных семей — медицина, юриспруденция, церковь — не подходили ему. Он перепробовал себя во множестве областей, пока не остановился на коллекционировании и продаже произведений искусства. С тех пор он и подумать не мог, что когда-нибудь станет беспомощным и ранимым, — таким уверенным и прочным было его положение. Но, пожалуй, свое нежелание принимать чью-либо помощь надо было демонстрировать отцу и брату, а вовсе не этой шотландской девчонке.

Роберт замер на месте, когда Катриона подошла к нему. Она осторожно убрала с его лица мокрые пряди, вытерла щеки, а затем надела ему очки.

— Роберт, тебе нет необходимости быть одному, если ты, конечно, не хочешь этого.

И вдруг герцог понял, что внутри у него что-то перевернулось, тугой узел, стягивающий его все это время, стал постепенно расслабляться. Он бы должен был мерзнуть, потому что весь вымок в холодной воде. Должен быть расстроенным и сердитым, возможно, даже испытывать чувство стыда. Но ничего такого он не чувствовал, нет, его тело пылало, словно опаленное огнем. Потому что больше всего в этот момент Роберт жаждал обладать ею.

И, забыв обо всем на свете, повинуясь лишь одному влечению, Роберт жадно привлек Катриону к себе. Она не проронила ни слова. Тогда он взял ее голову двумя руками, наклонился и медленно приблизил свои губы к ее губам… Постепенно гнев и обида на слепоту улетучивались. Он хотел почувствовать себя полноценным мужчиной, это было необходимо ему. И эта женщина была единственной в целом свете, кто мог даровать эту свободу.

Прервав поцелуй, Роберт слегка отстранился от девушки, чувствуя на губах ее теплое дыхание. Ах, как хотелось ему увидеть ее, заглянуть ей в глаза, чтобы понять, как она отнеслась к его поступку! Они оба молчали, и без слов понимая друг друга. Птицы весело заливались над ними. Ласковый ветерок принес с собой одурманивающий аромат полевых цветов. У Роберта было такое чувство, словно он оказался в райском саду.

И вдруг вдалеке прокатился раскат грома. Все очарование, внезапная близость, возникшая между ними, — все в один миг исчезло!

— Ой, я и не заметила, что над берегом собираются тучи, — разволновалась Катриона. И добавила: — Быстрее снимай рубашку и сапоги.

— Прошу прощения. Я, кажется, не расслышал, — удивился Роберт.

— Твоя рубашка насквозь промокла, а сапоги полны воды. Скоро похолодает, поэтому я хотя бы выжму рубашку, чтобы ты не простудился на ветру. Здесь есть невысокая скала — за ней ты можешь присесть.

Усевшись и не говоря ни слова, Роберт стянул с ног сапоги и отдал их Катрионе.

Девушка отвернулась. Сердце ее неистово заколотилось, но поначалу она даже не поняла, в чем дело, хотя вдруг почувствовала какое-то странное томление. Ей вдруг захотелось оказаться в его объятиях, захотелось, чтобы его поцелуй длился вечно. Катрионе пришло в голову, что это даже хорошо, что он слеп, по крайней мере он не мог видеть, в каком она состоянии. Правда, он поцеловал ее, по, похоже, Роберт совершил этот поступок, не подумав.

Видимо, он действовал в каком-то внезапном порыве — как и она, когда столкнула его в воду. Герцог оскорбил ее, задев при этом какую-то струну в душе девушки, о существовании которой та и не догадывалась. Только в тот миг Катриона почувствовала, что теряет над собой власть; она знала, что он никогда больше не должен так вести себя с ней, потому что иначе она за себя не ручалась…

Катриона вылила воду из его сапог и встряхнула их.

— Боюсь, этого недостаточно, но хоть вода хлюпать не будет, когда ты ходишь. А теперь дай-ка я…

Обернувшись к Роберту, успевшему стянуть с себя рубашку, девушка оцепенела.

Он стоял перед ней с обнаженным торсом, его влажные темные волосы сверкали на солнце. «Господи! — пронеслось у нее в голове. — Как же он прекрасен!» Вид его мощной груди, мускулистых рук и широких плеч поразил Катриону еще больше, чем его поцелуй. Никакая картина не могла передать истинной красоты его великолепного тела. Сердце Катрионы билось с такой скоростью, что девушка испуганно охнула, прижав руки к губам.

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет. Все в порядке. — Девушка сглотнула. — Ладно, давай рубашку. Посмотрим, смогу ли я хоть немного привести ее в порядок.

Сунув в руки Роберта сапоги, девушка быстро взяла у него рубашку и тут же отвернулась. Но, выжимая его сорочку, она то и дело косилась на него, раздумывая, как бы чувствовала себя, доведись ей погладить его мускулистое тело. Его кожа была гладкой, словно мрамор, только теплой на ощупь. Господи, неужто она лишилась рассудка? О чем только думает?

Этот человек был герцогом. Представителем высшей знати, пэром. Да он так богат, что ей и не представить! А она? Что она? Дочь бедняка, мечтающая о потерянных сокровищах и рыцарях в сверкающих доспехах.

Выжав рубашку, Катриона с силой встряхнула ее.

— Сделала все, что смогла, — вымолвила она. — Нам надо поторопиться в Россмори. Сможем продолжить наши изыскания завтра, а то тучи приближаются с угрожающей быстротой. Ох, боюсь, и вымокнем мы!

И дождь полил. Да еще какой!

Едва они успели отъехать от ручья, окруженного деревьями, и оказались на тропе, вьющейся среди болот, небо разверзлось над ними. Тяжелые капли дождя падали все чаще, ветер, который еще так недавно ласкал их, превратился в неукротимое чудовище, готовое снести все на своем пути.

Услышав раскаты грома, Баяр испуганно заплясал на месте и замотал головой, не слушаясь больше Катриону. Когда гром прогремел прямо над ними, конь, захрипев, встал на дыбы и, несомненно, сбросил бы их на землю, не успей Роберт крепко натянуть поводья, отчего голова Баяра оказалась прижатой к его груди.

— Мы могли бы где-нибудь укрыться? — прокричал герцог девушке на ухо.

— Да, — перекрикивая ветер, ответила Катриона. Она вцепилась руками в гриву Баяра, а ногами крепко сжимала его шею. — Недалеко отсюда есть небольшая ферма. Может, успеем добраться до нее, пока ветер не превратился в ураган.